Испытательный пробег

Мы договорились о времени, он продиктовал адрес, заставил повторить, поинтересовался, как я поеду, на чем, когда выеду (зануда!), посоветовал у светофора за Домом обуви свернуть на параллельную дорожку, там удобный поворот на стрелку, и сразу за поворотом — его дом. «Увидите». Это было гораздо ближе Кольцевой дороги.

— Хорошо. Сейчас выезжаю, — сказал я.

Консультанта звали Станислав Антонович. Через сорок минут он сразу открыл мне высокую дверь, обтянутую потрескавшейся, порезанной во многих местах будто бы кожей, и оказался маленьким старичком-егозой. У него была совершенно львиная внешность: крупные черты лица — глаза, рот, нос (особенно нос), ну совершенно львиный, и все это, как и положено царю джунглей, увенчано седой всклокоченной гривой.

— Проходите, раздевайтесь, Геннадий Сергеевич.

Квартира показалась мне типично профессорской, так, как я это себе представляю по тем кинофильмам, которые смотрел в ранней своей юности, и с тех пор сложил неколебимое мнение на этот счет: «Весна», «Суд чести»… Тем давно прошедшим временем на меня пахнуло. Все совпадало: высокие книжные шкафы в прихожей, вешалка красного дерева, устоявшийся многолетний запах утреннего кофе, табака, сухих апельсиновых корок — свой дух дома.

— Ну, ну, — говорил Станислав Антонович, помогая мне снять плащ, притоптывая и потирая ладони. — Давайте побеседуем, давайте… — И при этом зорко осматривал меня с ног до головы. — Прошу.

В его кабинете, большой квадратной комнате с эркером в три окна, выходящих на Ленинский проспект, было много хрусталя и книг. Книги он собирал всю жизнь еще со студенчества, с тридцатых годов, как тут же и объяснил для начала знакомства (научился сам переплетать), а хрусталь, надо ж как получилось, ему дарили, ничуть не сомневаясь в том, что он любитель этого блеска, собиратель и знаток, студенты, аспиранты, родственники. Все началось с хрустальной чернильницы в виде водовозной бочки, которую подарил учитель Николай Романович Брилинг. Из уважения к Николаю Романовичу чернильницу с гордостью выставили на почетное место. И никто не мог предвидеть, какие возникнут последствия.

Рассказывая все это, ученый-консультант усаживал меня в кресло, покрытое потертым зеленым репсом. Усадив, боком присел напротив на низкую табуреточку. Копии писем лежали сверху на его столе, густо заваленном бумагами. Я их узнал.

— С чего начнем? — спросил он.

— Вы хозяин.

— А вы гость. Знаете ли, гость — это гость…

— Начнем с открытия.

— Никакого открытия, — обиделся он. — Не употребляйте гордого слова. Бред сивой кобылы — так это называется. Пачкотня в самом незатейливом смысле, и другого мнения на этот счет быть не может. Никак. Нафталин сыпал? По столовой ложке в канистру. Марганцовку на сковородке калил. А хотите ли вы знать, откуда вдруг появился в нашей сфере нафталин? Промелькнуло тут в популярном журнале мимоходом, что некий француз, дай бог ему здоровья, запатентовал новый вид горючего: бензин аж с нафталином! Но ошибочка одна, чур, чур, во Франции-то нафталином называют продукт разгонки нефти, на наш кристаллический нафталин совсем не похожий. Вот незадача! Путаница названий произошла, если не сказать терминов, шикарно слишком, а теперь все шибко грамотные, у нас все читают, и вот сыплют что попало, и лады. От нафталина, полагаю, вреда не будет, даже польза: свечи чище становятся, но говорить о повышении октанового числа, о получении таким наивным способом какого-то там качественно нового горючего, помилуйте, смешно по меньшей мере. — И он засмеялся тоненько, затряс седой головой. Ему и в самом деле было смешно. — Что же касается безвредных антидетонаторов, — продолжал, отсмеявшись, — их пытаются в промышленных масштабах получать из марганцовых соединений, верно, но аптечная марганцовка? Фи… это ж надо! Это ж я студентам буду рассказывать! Далее, совершенно неясно, что там мог позаимствовать Булыков, грамотный специалист, просто специалист, тут добавки «грамотный» и не нужно! Не могу понять! Я с Олегом Николаевичем мало знаком. О Яковлеве слышу первый раз. Что скажу? Олег Николаевич, ну как бы это, человек тихий, но жесткий, нашел — молчит, потерял — молчит. Это мое о нем личное мнение. Антр ну, как французы говорят, между нами, раз уж мы французов упомянули с их нафталином. Но при всем при том Булыков умен. Ловкий, лукавый, умный игрок. Четко знает, что нужно в данный текущий момент. А вот насчет его каких-то финансовых злоупотреблений… или как там? Упущений? Быть добровольцем в выяснении подобных обстоятельств… нет, нет, увольте. Малосимпатично. Не было у бабы заботы — купила порося. Для этого надо ревизию назначать, Геннадий Сергеевич, и проводить по всем правилам. И не нам с вами.

— Они написали…