Испытательный срок

– Да, извините, – быстро сказала Ксюша, приветливо растягивая губы. – Пойдёмте, коллеги, нам ещё надо в главный корпус…

Парни не возражали. Оба молчали всю дорогу; Ксюша тоже не стремилась нарушать тишину. Сейчас предстоят долгие и мучительные разговоры со свидетелями, чужие слёзы, неудобные вопросы. Главный жилой корпус горделиво высился среди фигурных прудов и прогулочных аллей; кажется, на всех пяти этажах не осталось ни одного тёмного окна. Залитый светом холл встретил усталых и перепачканных в грязи контролёров тревожной суетой. Никто не обратил на них внимания: в штатском они вполне могли бы сойти за обитателей какого-нибудь самого дешёвого здешнего номера. Персонал в форменных бордовых передниках носился между кожаными диванчиками, на которых устроили раненых; кто держался на ногах, либо помогал, либо бестолково топтался по глянцевитой мраморной плитке. У стойки регистрации обретался одинокий надзорщик – он заполнял какие-то бланки и параллельно бубнил что-то в прижатый к уху телефон. Ксюша нашла взглядом маленького Марка с сестрой; служащая поила их горячим шоколадом, рядом тряслась в объятиях мужа дорого одетая молодая женщина. Что ж, хотя бы здесь всё кончилось хорошо…

– Вы откуда? – бледная как смерть высокая блондинка безошибочно подлетела к Ксюше, схватила её за плечи. – Из коттеджей?

– Оттуда, – нехотя признала Тимофеева. Её ужалило нехорошее предчувствие.

– Мальчика моего не видели? – выдохнула женщина ей в лицо. Размазанный макияж пятнал впалые щёки серыми разводами. – Шесть лет, светленький, примерно такого роста… Зовут Богдан…

Ксюша все оставшиеся силы бросила на то, чтобы не измениться в лице. Можно сейчас отговориться и подарить женщине ложную надежду и ещё несколько часов тревоги. Пусть потом кто-то другой станет дурным вестником… Чужие пальцы нервно, до боли сжимают Ксюшины плечи. Знать лучше, чем не знать. Даже… такое.

– Я не видела, но… – голос её подвёл, пришлось перевести дух. – Мальчика, скорее всего, нет в живых.

Вот так, просто и жестоко. Мишка быстро сообразил, поддержал под локти разом обмякшую женщину, оттащил к ближайшему стулу. Чернов соизволил поймать пробегавшую мимо служащую, заставить её сменить курс. Усилился витавший в воздухе острый запах валерьянки. Что у них тут, никаких других медикаментов нет?

– Ксюнь, ты как? – тихо спросил Мишка, обнимая её за плечи и увлекая прочь от входа.

– Нормально, – отозвалась Оксана и поняла, что почти не соврала. Вздохнула. Она просто слишком устала. – Нельзя на таком зацикливаться, иначе очень быстро с ума сойдём… С нашей-то… работой…

Чернов сощурился сквозь битые очки и многозначительно хмыкнул.

– Смотри-ка, действует, – ляпнул он непонятно к чему. – Интересные дела…

– Заткнись, Кость, – спокойно попросил Мишка, и Чернов, на удивление, послушался. – Пошли. Нам ещё свидетелей опрашивать.

Ксюша закрыла и открыла слезящиеся от яркого света глаза. Старов прав, у них уйма дел до утра. Вывернувшись из-под его руки, офицер Тимофеева расправила плечи и выпрямила спину. Надо – значит, надо, а попереживать можно и потом.

Мишка посмотрел на неё странно, но ничего не сказал.

LIX. Летние огни

Обычно к ночи в Березне устанавливалось сонное спокойствие, но на сей раз чем больше сгущались сумерки, тем оживлённее становилось в деревне. Сегодня праздник: сменяется месяц, вместе с ним – бог-покровитель, и очередной, по имени Вельгор, слывёт в этих краях самым любимым. Небожитель заведует урожаями; учитывая неласковый климат и почти поголовную занятость населения в сельском хозяйстве, неудивительно, что его почитают пуще всех других. Ира не сама до этого додумалась – рассказал Ярослав во время одного из их немногих и недолгих разговоров наедине. Жаль, по другую сторону мало кто знает об этом мире; любопытно было бы почитать о здешней истории и культуре… Только, наверное, если бы кто-то нашёл способ наладить регулярное сообщение через разлом, местные обычаи и порядки недолго оставались бы нетронутыми. Кто-нибудь додумался бы захватить тут всё и колонизировать по праву сильного. Держать всё в тайне – неплохое, в конце концов, решение.

– Пойдём скорее! – взмолилась Цветана и бросила на колени надоевшую вышивку. – Матушка, позволь! Там уж, поди, огни запалили…

– Не запалили, – строго ответила Ждана. Смерила дочь неодобрительным взглядом, под которым та безропотно взяла в руки пяльцы. – Вот стемнеется – тогда и пойдём.