Исследование авторитарной личности

Мы можем сотрудничать с Россией; если русские хотят коммунизма, не надо отнимать его у них.

Такой либералистский подход к происходящему, который приносил хорошие плоды гитлеровскому режиму на протяжении всего правления Чемберлена и его политики невмешательства, не такой уж терпимый, как кажется. Часто он скрывает убеждение, что в политике нет объективной правды, что каждая страна, а также каждый индивид ведет себя так, как ему это удобно, что все подчинено только цели и успеху. Точно такое же определение прагматизации политики дают и фашистские философы.

Очевидно, связь между антикоммунизмом и фашистским потенциалом, определяемую по нашей системе шкал, нельзя упростить. Одно из наших ранних исследований показало высокое соотношение между антисемитизмом и антикоммунизмом[35], однако, по всей вероятности, в настоящее время оно по крайней мере внешне меньше. Раньше использовались все местные механизмы пропаганды для интенсификации антикоммунистических настроений с целью создания нерациональной «паники». Осталось не много людей, за исключением «идейных», которые смогли противостоять беспрерывному идеологическому нажиму в течение длительного времени. Одновременно за последние два или три года все больше людей, как того требует «хороший тон», открыто выступают против антисемитизма, если считать многочисленные газетные публикации, книги и фильмы, выходящие большими тиражами, симптомами этой болезни общества. Вряд ли подобные колебания приведут к структурному изменению ее особенностей. Если они, конечно, были бы определены, то демонстрировали бы экстремальное значение политической пропаганды. Пропаганда, если она направлена на антидемократический потенциал народа, существенно определяет выбор социальных объектов психологической агрессивности.

III. Религиозные представления по материалам интервью

А. Введение

Связь между религией и предрассудками играла в этом исследовании относительно второстепенную роль, так как наша выборка не охватывала ни ярко выраженные религиозные группы, не составлялась в районах, где религиозная идеология имеет особую социальную значимость, как, например, в «библейском поясе» и в городах с однородным населением ирландцев-католиков. Если бы к подобным регионам применялись методы данного исследования, то, без сомнения, религиозный фактор был бы гораздо более очевиден.

Кроме того, есть и более фундаментальное уточнение. Религия в мышлении большинства людей не является как прежде определяющим фактором. Представляется, что она достаточно редко определяет социальные взгляды людей и их поступки. По крайней мере на это указывают полученные результаты. Результаты статистических исследований, приведенные в главе IV, не слишком нас удивляют[36], а собранный материал не вполне достаточен, хотя часть вопросов интервью и посвящена исключительно религии. По-видимому, вследствие религиозной индифферентности вся эта идеологическая сфера несколько отступает на задний план; она, без сомнения, менее эмоциональна, чем большинство других исследуемых нами идеологических сфер, а традиционное отождествление религиозного «фанатизма» и фанатичных предрассудков больше не соответствует действительности.

Но есть достаточная причина, чтобы тщательно проанализировать наши результаты в сфере религии, как бы скудны они ни казались, поскольку значительное участие бывших и действующих священников в распространении фашистской пропаганды в США, непрестанное использование религии в качестве средства пропаганды позволяют сделать вывод, что общая склонность к религиозной индифферентности ни в коей мере не вызвала разрыва между религиозными убеждениями и нашей основной проблемой. Даже если религия давно избегает откровенного фанатизма, направленного против тех, кто не является ее приверженцем, все же можно предположить, что на глубинном и бессознательном уровне дают о себе знать и религиозное наследие, и древние верования и идентификация с определенными понятиями.

В разработке данной темы мы исходим из следующих теоретических рассуждений, обусловливающих всю нашу систему определения отношений.

Вначале мы думали, что связи и отношения между религиозной идеологией и этноцентризмом должны быть комплексными. С одной стороны, существует противоречие между предрассудками и христианским учением о всеобщей любви, идеей «христианского гуманизма» — несомненно, важнейшими историческими предпосылками признания того, что «перед лицом Бога» меньшинство имеет равные права с большинством. Христианская релятивизация естественного, подчеркнутое выделение «духовного» препятствуют любым тенденциям оправдывать «расовые предрассудки» и оценивать людей по их происхождению.