Исследование психологии процесса изобретения в области математики

Эта склонность ума Гальтона не лишена для него неудобства; вот что он пишет: «Тот факт, что я не могу свободно думать словами, является для меня серьёзной помехой, когда я что-либо пишу; ещё более, когда я объясняюсь. Часто случается, что после того, как я долго работал и достиг результатов, которые для меня совершенно ясны и удовлетворительны и которые я хочу выразить словами, я должен настраивать себя в совершенно другом интеллектуальном плане. Я должен перевести свои мысли на язык, который даётся мне нелегко. Я теряю много времени, отыскивая подходящие слова и фразы, и я отдаю себе отчёт, что, когда мне приходится выступать без подготовки, меня часто трудно понять из-за такой неуклюжести речи, а отнюдь не из-за неясности моих представлений. Это одна из наибольших неприятностей в моей жизни».

Я хотел воспроизвести полностью это заявление Гальтона, потому что в его случае я узнаю свой собственный, включая досадное следствие, из-за которого я переживаю то же, что и он.

Тот факт, что Макс Мюллер не может вспомнить молнию, не подумав о её названии, не означает, что «мы» неспособны это сделать. Что касается меня, то когда я вспоминаю молнию, я вижу мысленно её вспышку, которую я наблюдал много раз, и мне потребовалось бы мгновение размышления — короткое, конечно, но обязательно мгновение — если бы я пожелал вспомнить соответствующее слово. В точности так же, как для Гальтона, такой перевод мысли на язык требует от меня всегда более или менее напряжённого усилия. Являются ли стихи Буало:

«То, что верно понято, ясно произносится,

И слова для этого рождаются легко»

справедливыми по отношению к другим людям или нет, верно то, что они не таковы для меня. У меня для этого есть осязаемое доказательство — я бы мог сказать «объективное» — мне трудно прочесть лекцию на любую тему, кроме математической, если я не написал её целиком — единственный способ избежать постоянного и мучительного колебания в выражении мыслей, которые для меня совершенно ясны.

Гальтон справедливо замечает, насколько странно то, что Макс Мюллер совершенно неспособен понять, что другие умы отличны от его; ошибка эта является очень общей, но поразительно обнаружить её у человека, привыкшего к психологическим исследованиям. Например, как мы только что видели, различия между умами неоспоримы, поэтому этот вопрос следовало бы решать не полемикой, а с помощью анкет, обращённых к каждой человеческой расе и ко всем возможным классам людей (мы увидим, что в этом могут встретиться трудности), а не только к людям умственного труда. Гальтон, собиравший информацию, насколько ему это позволяли обстоятельства, рассказывает, что он обнаружил некоторый (впрочем, незначительный) процент людей, обычно думающих без помощи слов, произносимых или не произносимых. Можно удивиться, что Гальтон, так хорошо знающий статистические операции, не даёт точного процента; но ниже мы приведём возможное объяснение[65].

Образы в повседневном мышлении

Мысль может сопровождаться другими конкретными образами, нежели слова. Аристотель считал, что мы не можем думать без образов. Тэн в своём известном произведении «Об уме» уделяет особое внимание роли образов в выработке идей, образов, которые он определяет в начале тома II как повторные ощущения, живучие и внезапно появляющиеся. Тем не менее, сейчас считают, что он преувеличил эту роль и приписал ей слишком исключительное значение.

Приблизительно в ту же эпоху Альфред Бинэ сделал важный шаг в изучении этого вопроса, занимаясь им экспериментально[66]. Он исследовал около двадцати человек, но особо тщательно были исследованы две девочки — подростки из его собственной семьи (в возрасте 13 и 14 лет), чья ценная помощь в столь нежном возрасте в таких тонких психологических исследованиях особенно замечательна. Иногда он их подвергал опытам в чистом виде, но чаще всего опытам в сочетании с самонаблюдением. Например, ставя вопрос или произнося слово, он спрашивает, какие идеи, представления и т. д. им внушает эта тема. Такой метод был подвергнут критике, и действительно он вызывает возражение, которое можно выдвинуть против почти всех видов психологических опытов, а именно, что возможно невольное внушение, исходящее от самого экспериментатора. Но этого не следует опасаться, если результаты оказываются совершенно неожиданными, каковыми были некоторые из результатов Бинэ. По существу метод Бинэ рассматривается психологами как эффективный, несмотря на указанное выше и аналогичные возражения, так как Бюлер (Bühler) дал убедительные ответы на эти возражения[67]; позднее подобный метод был использован в так называемой Вюрцбургской школе. Но фактически, его создатель — Бинэ.

В опытах Бинэ вопрос о словах был затронут лишь попутно. Ответ в данном случае в пользу Гальтона, а не Макса Мюллера. Одной из девочек[68] ответ в словах представляется как «образ, который прерывает мысль». Мысль же является ей внезапно, как и все виды чувств.