Истерзанные души: легенда Примордия

— Этому? — спросил Монтефалько, кивая на содрогавшуюся матку.

— А, — сказал Тализак: — Эо мье дтя.

— Что он сказал? — обратился Урбано к Камилле.

— Это его дитя, — ответила карлица.

Монтефалько пожал плечами.

— Мы не причиним вреда этому Монгроиду, если получим собственное чудовище, — проговорил он: — Я даю тебе слово.

— Хорошо, — сказала Камилла. Затем, не дожидаясь реакции Тализака, добавила:

— Он предпочел бы, чтобы вы больше не приходили сюда все вместе. Только генерал Монтефалько.

— Я не возражаю, — сказал Богото, стряхивая ужас и отступая назад: — Если он даст нам монстра, пусть рожает хоть тысячу мелких тварей — лишь бы они держались от меня подальше.

VI

Люсидик лежала рядом с любовником на покрывале в пятнах крови и пота, и смотрела на луну в окне.

— Наша связь… она не может быть долгой.

— Почему?

— Чтобы такие, как мы, нашли свое счастье? — спросила она: — Это противоестественно. Ты убил моего отца. Я должна тебя ненавидеть.

— А ты отдала меня Агонисту — на адские муки. Это я должен ненавидеть тебя.

— Какая восхитительная мы пара.

— Может, нам стоит вернуться в пустыню, — сказал Крайгер: — Там безопаснее.

Люсидик рассмеялась:

— Только послушай себя. Безопаснее! Это мир должен бояться нас. Никак иначе.

— Я просто хочу сохранить… надежду.

Люсидик протянула руку — провела лезвием по предплечью Крайгера.

— Мы не можем покинуть Примордий, — сказала она.

— Почему? Он погибнет в огне, рано или поздно. Уйдем.

— Любовь моя, этот пожар начали мы, ты и я. Надо досмотреть до конца.

Крайгер кивнул.

— Если хочешь.

— И все кончится.

— Кончится? Зачем ты это говоришь?

— Тише, любимый. Так будет лучше, вот увидишь, — она склонилась над ним и поцеловала: — Сделай это ради меня.

— Почему бы и нет, — сказал Крайгер.

— Ты останешься?

— Я останусь.

Книга пятая Кошмар Примордия

I

Договорившись с Тализаком о чудовище, три генерала — Богото, Урбано и Монтефалько вернулись в главный штаб и стали ждать. Богото тревожился больше всех. Он видел множество битв, тел, разорванных на куски, вдыхал вонь горящих волос и костей, но от кошмаров лаборатории Тализака ему стало не по себе.

Он решил поступить так, как часто делал в трудные времена: отправился в ночной город, чтобы отыскать утешение у женщины по имени Грета Сабатье, гадалки. Хотя он пришел бы в ужас, если бы другие генералы узнали об этом, за многими его деяниями стояли ее советы: так он возвышал одних и низвергал других, и даже вел военные компании. Чем страннее становилась жизнь в Примордии, тем больше Богото полагался на мудрость Сабатье. Он верил, что ее картам открыта его судьба. В мире, где все дышало безумием, и ничему нельзя было доверять, искать ответы у гадалки с колодой засаленных карт казалось естественным.

— Вы встретили кого-то могущественного, — сказала ему Грета той ночью, постукивая по одному из арканов — карте, которую она только что перевернула: — Я не могу сказать, мужчина это или женщина.

Перед глазами Богото возник Тализак, висевший на крюках — с чудовищной маткой между ног.

Сабатье изучала его лицо.

— Вы знаете, о ком я?

Богото кивнул.

— Тогда вам не нужно предостережений. Он или она… кто это?

— Это мужчина.

— Что ж, у него есть друзья… союзники… трудно сказать, кто или что они на самом деле… карты уклончивы. Но они могут принести вред, как бы то ни было.

— Мне?

— Миру.

— Ха.

— Вам все равно, да?

— Конечно. Думаете, мне стоит покинуть город?

— Вы… военный. Я не впервые вижу смерть в ваших картах, генерал.

Однако Грета в первый раз упомянула его должность. Узнала ли гадалка о ней из расклада или листовок с панегириками, трудно было сказать.

— Но она никогда еще не подбиралась так близко, — продолжала Грета, глядя на карты.

— Ясно.

— И… да, думаю, вам стоит уехать. По крайней мере, до конца неблагоприятного астрологического периода.

— Так дело не только в картах, но еще и в звездах?

— Они отражают друг-друга: карты, звезды, ладони. История одна, куда ни посмотри.

Говоря, гадалка тасовала колоду, и теперь выложила одну карту на стол перед генералом Богото. Она называлась Башня и изображала, схематично и грубо, башню, пораженную молнией. Верхняя часть падала, низвергая кирпичи и тела, нижняя — треснула и готова была рухнуть.

— Это Примордиум? — спросил Богото.

— Это будущее города, — кивнув, ответила Грета: — Или, по крайней мере, один из вариантов.

— Так вы тоже уедете? — поинтересовался Богото, вероятно, чтобы поддразнить женщину.

Грета была древней, как антикварный стол, за которым она гадала, и ее ноги оставляли желать лучшего. Ей никогда не покинуть Примордий, так он думал.

— Да. Я уезжаю. Это — наша последняя встреча, генерал, если только вы не навестите меня в Каликсе.

— Вы перебираетесь в Каликс?

— Завтра. Пока все не стало совсем плохо.

II

У дома на Диаманда-стрит, принадлежавшего убитому сенатору, не так давно появилась определенная репутация.

Ходили слухи, что там жили любовники — несколько. Дни и ночи прохожие слышали их стоны, вздохи, всхлипы, требования, которые нельзя было отвергнуть.