Истина

Светляков ушел. Степан скрутил самокрутку, закурил и пошел в кузницу греться, встал у горна. Андрей на большом молоте тянул квадрат. Заготовка около 30 килограммов, а то и больше. Рубаха – хоть выжимай. Квадрат на глазах тускнел, остывал. Звонче становились удары, пропадала ковкость. Андрей рывком сбросил с наковальни квадрат, выключил молот, схватил клещами заготовку, зафиксировал клещи кольцом, дотащил до горна, забросил в кокс; потом взял лопату, закидал квадрат свежим коксом, включил воздух. Степан не хотел бы вот так работать: с похмелья умереть можно.

– Андрей, здоровый ты мужик. Работа у тебя… Не позавидуешь.

– Да ничего… – отдышавшись, сказал Андрей. – Не всегда такая работа. Привычка нужна.

– На улице резал фланцы. Замерз, как собака. Сейчас надо наплавлять вал. Срочная работа. Не люблю я эти срочные работы. «Давай! Давай!» А потом эта срочная работа неделю лежит.

Вал был длиною около метра, 40 миллиметров в диаметре. Степан мысленно еще был в кузнице, а руки уже стропили вал. Работы с валом было на два часа, если не больше. Пашки не было, опять не работал. Логинов работал с оглядкой, выгадывал. У слесарей мало было работы. Выходило, Степан один был загружен работой. Завтра, послезавтра, через неделю у слесарей прибавится работы, у сварщиков работы будет мало. Такого, чтобы у слесарей и сварщиков была работа, не случалось.

И опять Степан рвал в работе, даже не курил. Что это было? Желание быстрее закончить работу? А может, упоение работой? Степан не мог объяснить. День, наверное, просто такой. Работы Степан не боялся, был привыкший.

Потрескивая, лопался на валу шлак. Степан сидел на стульчике, вытянув ноги, курил. На днях Шибалин, сосед, купил машину. Шибалин тоже работал сварщиком, раньше пил, и вот – машина. Откуда деньги?.. Купить мотоцикл – Степан мог поверить, номашину… Это надо всю жизнь копить. Как копить, когда зарплаты только-только хватает… С переходом на рыночные отношения жить стало трудней, раньше хоть можно было куда-нибудь съездить, отдохнуть. Сейчас об этом можно было только мечтать.

Забил в кузнице большой молот. Голиков с Васиным, Пашка сидели в курилке. Олег тоже не работал, стоял, навалившись плечом на пресс, о чем-то думал. Сергей один сверлил. Пятый час.

Приехал со склада Пантелеев.

– Ты где, Алексей, пропадал? – набросился Логинов. – Что-то тебя не видно было. Спал, наверное, где-нибудь.

Алексею было не до шуток:

– Это вы здесь спите! Я уголок грузил! Совести у вас нет.

– Совестливый какой, – сплюнул Логинов. – Дома, пенсионер, сиди, если совести много.

– Будь я начальник, я бы научил вас работать.

– Много вас таких, начальник.

Пантелеев ничего не ответил.

– А что такое совесть? – спросил Пашка. – С чем ее едят?

Пантелеев сидел в стороне от всех, у листогибочного станка, вобрав голову в плечи, курил. Он ни на что не реагировал: все колкости, замечания в свой адрес пропускал мимо ушей. Голиков скоро успокоился, не приставал и Корнилов.

4

Нерадостны осенние дни. Темнело рано. Пришел с работы – темно, пошел на работу –темно. Работа сварщика так не тяжелая, но к концу смены Степан уставал… Уставал морально. Была какая-то неопределенность, чего-то сильно хотелось, а чего?..

Еще одна смена прошла, как много других, вспомнить нечего. Вчера ночью выпал снег, за ночь растаял. К вечеру опять подмораживало. Степан на время, до утра, оставлял СУ, еще поворот – и до дома рукой подать. Стадион, школа, за ней пятиэтажка кирпичной кладки. На кухне, третье окно слева, третий этаж, горел свет. Степан ходил в пятый класс, когда дом сдавали. Он уже знал свою квартиру, бегал смотреть. Потом было долгожданное новоселье. Машина с вещами. Пьяный Николай уронил коробку с посудой. До 12 часов ночи люди таскали вещи, переезжали. Где-то через год после новоселья Григорий, старший брат, получил квартиру, отделился. Потом Петр отделился. Степан женился… Мать слегла с сердцем. Ей уже было за 80. Мать долго болела, весной отмучилась. Степан тогда запил с горя. Подрастал Олег, сын. Все шло своим чередом – годы летели. В подъезде пахло селедкой и каким-то лекарством. У двери Степан долго шарил в карманах в поисках ключа, нашел, открыл дверь, втянул носом воздух. Опять был рыбный суп из консервов. Всю неделю этот рыбный суп. Правда, в выходные были пирожки с мясом. Людмила по настроению стряпала в выходные и пельмени. Степан выпрашивал на бутылку. Пельмени без бутылки – не пельмени.      Людмила сидела в кресле в длинном, до пят халате, сложив на груди руки, смотрела телевизор. Шел фильм.

– Кормить будешь? – спросил Степан, проходя на кухню, загремел крышкой, проверяя кастрюли.

– Пошел шарить! – встала Людмила. – Сам не можешь положить? Барин какой

– Бутылочку      бы сейчас с устатку.

– Хорошо зарабатывать будешь – и бутылочка будет, – холодно ответила Людмила, наливая суп.

– Зарабатывать… Не платят ни черта! Как тут заработаешь?

– А на что тогда твою бутылочку покупать?

– На что-нибудь. Можно у соседки занять. Что-то я устал сегодня. Давай купим. Хоть вина.

Степан становился навязчивым.