Истина

Позвонила Барбаре Петри. На другом конце никто не отвечал. И это неудивительно. Мне стало стыдно, и я положила трубку. Потом собралась с духом и снова набрала, подождала, пока включился автоответчик, и оставила сообщение. Связалась с домом престарелых и узнала, что Констанция чувствует себя прекрасно, до сих пор с восторгом вспоминает чаепитие, на котором побывала, и сегодня утром заказала завтрак в стихах.

Я снова поговорила с Мирко. Тот признался, что не только телефонный террор, но и некоторые из грязных комментариев в Сети его рук дело. Каждый из нас произнес слова извинения. Мы оба чувствовали неловкость. Молчали в трубку. Потом пообещали, что останемся друзьями, очень хорошо понимая, что этого не будет.

Я снова села за компьютер. Готовиться к первой неделе после школьных каникул.

Попутно начала готовить томатный соус.

Я сняла обручальное кольцо, завернула его в бабушкин носовой платок, какими нынче уже не пользуются, и спрятала в комод.

Продолжила поиски статьи. Наткнулась на страничку в какой-то местной газете, которую ранее упустила. Пришлось зарегистрироваться, чтобы пользоваться архивом. Сгорая от нетерпения, создала аккаунт, логин: Radioheadfan1978, пароль: karmapolice. Набрала в поиске ключевое слово, кликнула тут, кликнула там. И – не прошло и пяти минут – нашла статью.

Филипп говорил правду.

52

Семь лет назад мой муж бесследно пропал.

Потом он вновь появился и почти на три дня вошел в мою жизнь только затем, чтобы опять исчезнуть.

От пыли защекотало в носу, и я чихнула. Здесь, под крышей стояла гнетущая жара, за день чердак нагревался и хранил накопившееся тепло до глубокой ночи. Послание потомкам. Пот мгновенно выступил у меня на лбу. Я открывала коробку за коробкой, но пока безрезультатно. Отодвигала в сторону и продолжала поиски.

Где же теперь Филипп?

Вернувшись после нашей ночной вылазки, мы снова оказались в кухне. Сконфуженно смотрели друг на друга. Оба не знали, что сказать. Два совершенно чужих человека. Сама не зная почему, я надеялась, что Филипп обнимет меня. И чувствовала, что он этого хочет. Спрашивала себя: может обнять его первой – просто шагнуть к нему и прижать к себе. Как это говорится: когда оба хотят одного и того же, но каждый надеется, что другой возьмет инициативу на себя? Некоторое время мы так и стояли, потом Филипп сказал, что ляжет в комнате для гостей, а утром уйдет. Ему нужно побыть одному. И мне наверняка тоже. Я не возражала. Наши глаза снова встретились.

Потом он удалился. А наутро его уже не было.

Вот она, коробка, которую я искала. Большими буквами на ней выведено «Сентиментальное». Я открыла коробку. Сверху лежали фотоальбомы. Фотографии нашей поездки в Лас-Вегас, нашей свадьбы. Первые месяцы после рождения Лео. Даже снимки с той самой вечеринки, где мы жарили на гриле всякие вкусности – один из приятелей вызвался все документировать. Я держала альбомы в руках, хотела вообще-то спуститься с ними вниз и устроиться на диване.

Но вместо этого, не раскрывая, сложила все обратно в коробку и закрыла. Настоящее – только оно у меня есть, и оно останется со мной навсегда. Я спустилась с чердака, вошла в гостиную, села на диван. Мой взгляд упал на коллекцию пластинок, я опять поднялась, подошла к полке, долго искала желанную пластинку, достала ее из конверта, положила на проигрыватель, приобретенный Филиппом незадолго до исчезновения, – дескать, звук на грампластинке гораздо лучше, чем на диске, что мне показалось обыкновенной блажью. Я снова опустилась на диван, музыка набирала силу, это была песня Ника Кейва и «Bad Seeds» «Любишь ли ты меня».

И вдруг я вспомнила то самое длинное слово на «М», которое искала, и в то же мгновение меня осенило: вот какое слово произнес тогда чужак, в надежде, что я, наконец, его узнаю. Это было накануне, в гостиной. Не «Мани, лабил…».

Мамихлапинатапай.

Я вспомнила, что мы вкладывали в это слово и в чем хотели признаться, когда ситуация казалась уже абсолютно безнадежной: «Я все еще тебя люблю, любишь ли ты меня?»

Почувствовала, как стеснило грудь, но стерпела. Я дышала.

Я огляделась по сторонам и подумала о том, сколько же всего в этом доме мы с Филиппом пережили. Я думала о той тьме-тьмущей разногласий, через которые нам пришлось пройти. О ранах и подлостях, о любви, и пока я все это перебирала, Ник Кейв пел для меня. Мысли мои метались, а певец задавал вопрос всех вопросов, «любишь ли ты меня», я увидела перед собой лицо Филиппа и почувствовала, как сердце заныло от тоски.

Я поднялась, чтобы избавиться от нахлынувших воспоминаний, подошла к низкой полке, где стояли мои любимые книги, закрыла глаза, вытянула одну из них и взглянула на обложку.

Джонатан Сафран Фоер. «И все осветилось».

Я всегда помню о том, что сказала однажды моя мудрая бабушка: «Быть счастливым или не быть – решаешь ты сам». А вдруг, подумала я, с любовью точно так же. Вдруг любовь – это мое решение?

Во-первых, много лет назад на концерте «Radiohead» меня чуть не ударило молнией.

Во-вторых, я уже трижды участвовала в триатлоне.

В-третьих, я окончательно переболела Филиппом.