Истина

Незнакомец открыл рот, снова закрыл. Покорно улыбнулся, словно признав поражение. Я поймала себя на том, что все еще пытаюсь разглядеть ямочки на его лице. Отвела глаза.

– Вы, похоже, хорошо знали моего мужа, – заметила я. – Если он вам так много о нас рассказал.

Человек не ответил.

– Или у вас есть другой осведомитель?

Человек молчал.

– Где мой муж?

Я слышала, как он дышит. Слышала, как тикают часы на стене. Незнакомец упорно молчал.

– Я даю вам последний шанс сказать мне то, что я хочу знать. Потом я спущусь вниз, вызову полицию и сделаю официальное заявление.

Самозванец не шевелился, думал, наверное, что я блефую.

– Я не хотела шумихи. В первую очередь из-за сына, ведь я уверила его, что отец возвращается, и теперь не знаю, как объяснить, что тот, кого все принимают за его отца, на самом деле не его отец. Мне следовало вызвать полицию уже давно.

В горле у меня пересохло.

– Чего вы хотите? – спросила я.

Человек молчал.

Я медленно досчитала до десяти. Потом вскочила и бросилась к двери. Я вздрогнула всем телом, когда незнакомец схватил меня за локоть. Потянул обратно к кровати, обеими руками впиваясь в мои плечи, его лицо приблизилось к моему.

На секунду меня посетила блажная мысль о том, что сейчас меня попробуют поцеловать. Но незнакомец только провел языком по губам. Глаза его сузились до щелок, лицо оказалось совсем рядом. Я уже не могла выносить его взгляда, не могла выносить такой близости, стояла мертвая тишина.

– Ни звука, – произнес незнакомец.

Он почти перешел на шепот. Лицо его было так близко, что я кожей чувствовала его дыхание.

– Только попробуй пикнуть, если проболтаешься хоть словом о том, что тут происходит, я с тобой разделаюсь.

Еще секунду он смотрел на меня пронизывающим взглядом, потом отпустил мои плечи, поднялся.

– Поняла?

Я только хлопала глазами.

– Поняла?

Я продолжала молчать. Его угрозы больше меня не пугали.

– Вы не мой муж.

– Все верно. Я не твой муж, – произнес он. – Слава богу, не твой. Бедный идиот.

Это был настоящий плевок в лицо.

– Ну и что? Поверь, я и без того знаю о тебе достаточно, куда больше, чем ты себе представляешь. И лучше меня не испытывать.

Я почувствовала, что стою с открытым ртом.

Наконец маски сброшены.

Незнакомец

Слова эти сорвались с языка. Досадная ошибка.

А я всего лишь хотел – когда она так и не успокоилась, когда продолжала истошно рыдать, – лишь хотел удостовериться, что она ничего с собой не сделает.

Я отворачиваюсь. Глухая боль в голове снова дает о себе знать, то нарастая, то стихая. Это хорошо, думаю, когда болит, это хорошо. Боль не может усыпить, боль означает, что ты еще жив. Как говаривал тот парень из лагеря? Боль – только лишь слабость, покидающая тело.

Я смотрю через окно в сад и на соседние дома. Летняя ночь в Гамбурге. Через приоткрытое окно доносится тихий шум голосов. Где-то на улице люди устроили гриль, сидят на террасах и наслаждаются вечерней прохладой. Все это кажется сюрреалистичным, в моей жизни нет летних праздников, не бывает пивных попоек с приятелями. Там, откуда я пришел, ничего подобного не случалось. Нормальности я не знаю. По крайней мере, не припомню ничего такого.

В моей жизни есть только вот это.

А что, если выбраться отсюда и пойти на звуки, думаю я. Что если просто оставить эту женщину, пусть себе сидит в доме? Неужели так важно, вызовет она полицию или нет? Имеет ли еще хоть что-то хоть какое-то значение?

Я провожу рукой по лицу. Нет. Мне знакомы эти мысли, они уже частенько меня посещали. И в том нет ничего зазорного. Мысли – это всего лишь импульсы, которые вспыхивают между синапсами. Мысли – это не проблема. Они становятся проблемой, когда ты идешь у них на поводу.

Я собираюсь с силами. Я не могу себе позволить сказаться усталым, не могу себе позволить думать о боли. Все, что тут происходит, еще не кончено, совсем наоборот. Я допустил ошибку. Я позволил себе увлечься. А потому ничто не потеряно. Я вернусь к этой женщине. Все происходящее здесь напоминает игру в шахматы, но такую, где на обдумывание следующего хода у тебя не больше нескольких секунд. Эта женщина совершенно непредсказуемый игрок. Трудно сказать, насколько действенны будут дальнейшие угрозы с моей стороны. Но ее надо остановить. Она ни в коем случае не должна пойти в полицию. Кроме того, я не любитель насилия, и если прибегаю к нему, то только в крайнем случае.

36

Ужас, страх, облегчение – все эти чувства невероятным образом соединились. Наконец-то он сказал правду. Хотя бы так. А ведь я чуть не лишилась рассудка. Напряжение, теперь меня отпустившее, было столь велико, что я едва не залилась слезами.

Чужак оставил меня в спальне одну, звук, с которым дверь за ним захлопнулась на замок, до сих пор отдавался у меня в ушах.