Истина стоит жизни

Упав на матрас свободной койки, Долговязый разразился воплями и ругательствами, в которых Файзула сначала ничего не мог разобрать, потому что они произносились на странной смеси из английских, арабских и еще каких-то слов; но постепенно он различил, что брань относилась к злодею-следователю Грейгскиллу, который ни за что ни про что избил человека и бросил в эту камеру.

— Тебя избил Терпеливый Мэтью? — спросил Файзула.

— Ты кто, араб? — изумился новый сосед по камере. — Хорошо, что я говорю по-арабски — приходилось жить в Африке. А ты знаешь Грейтскилла? Это такая скотина, такой мерзавец, чтоб ему известись страшной мукой… — и Долговязый вновь стал осыпать жестокого следователя самыми ужасными проклятиями.

Два безвинных узника зажили в согласии и дружбе. Объединенные ненавистью к следователю Грейтскиллу, они ругали своего врага, жаловались на судьбу и рассказывали друг другу о прежней жизни. Время от времени Долговязого, назвавшегося Томом, водили на допрос, а возвращался он обычно избитым, и снова клял на чем свет стоит Терпеливого Мэтью, добивавшегося от него признания в преступлениях, которых он не совершал.

* * *

Вызвав Долговязого на очередной допрос, следователь Грейтскилл достал из шкафчика в стене бутылку с коньяком и две рюмки. Беседа обещала быть интересной…

От одноухого Файзулы долго не удавалось добиться никакого толку. Но в конце концов, проникшись полным доверием к своему товарищу по несчастью, он стал делиться с ним кое-какими сведениями из своей биографии. Он работал вакилом у одного белого купца, англичанина. Вот была жизнь! Мяса, вина, женщин — сколько душе угодно! Наскучат удовольствия, запросит душа геройских дел — берешь своих молодцов и айда громить туземцев… Сколько слоновой кости там захватывали, сколько коров, сколько невольников! Денег сколько выручали в Хартуме! Он и в Англию приехал с деньгами, да отобрали, негодяи, осталось лишь несколько монет, зашитых по углам халата…

Еще через некоторое время выяснилось, что какой-то другой европеец решил разрушить ему счастливую жизнь. Он оскорбил хозяина Файзулы и грозит ему разорением. Но не бывать этому! Файзула отомстит тому, кто поднял руку на их с хозяином богатство и привольное житье!

«Уж не за этим ли приехал он в Англию?» На такие удочки Одноухий не клевал: сразу начинал уклоняться от темы, и нужно было приложить все искусство, отточенное долголетней практикой, чтобы рассеять его подозрения…

Но следователь Грейтскилл не отступал — недаром его прозвали Терпеливым Мэтью! И сегодня он должен был получить новые сведения.

Вошел долговязый человек с разболтанными, как на шарнирах, конечностями и лысиной на круглой голове.

— Садись. Пей и докладывай.

— Все было сделано, как вы приказывали. Целую неделю я уговаривал надзирателя, а он отказывался самым натуральным образом. Наконец, он как бы согласился, взял одну монету, выпоротую из халата Файзулы, и вскоре принес кварту рома.

Рассказывая, Долговязый нещадно путал английские и немецкие слова.

— Черт тебя побери, когда ты научишься разговаривать по-английски! — поморщился Грейтскилл. — Господи, а рожа! Только Терпеливый Мэтью может терпеть такую образину… Ну черт с тобой, продолжай…

— А дальше все пошло как по маслу: мы выпили, и его развезло…

Часом позже, закончив «допрос», Терпеливый Мэтью сказал:

— Ну ступай, пусть тебя там подкрасят. Старайся теперь выяснить детали. И смотри, кто бы из наших ни стал тебя расспрашивать, не болтай: пока дело не доведено до конца, никто ничего не должен знать, понял? Ты служишь только у меня, и терпят тебя только благодаря мне, помни это. Ступай.

У двери Долговязый помялся.

— Сэр, а когда же…

— Что «когда же?»

— Ведь вы обещали мне… Паспорт… На первое время хотя бы французский…

— Хм… Да на что он тебе? Чем тебе здесь плохо?.. Разве я тебя обижаю?

— Никак нет, сэр, вы относитесь ко мне хорошо, но все-таки…

— Ну что «все-таки»? Все еще не расстался с мечтой открыть свою аптеку?

— Вот вы смеетесь, сэр, а чем плохо быть аптекарем? Где-нибудь в маленьком городишке у альпийских гор… Ведь я еще не стар, мне далеко еще нет пятидесяти… Ах когда же, сэр, когда же?

— Ладно, ладно, потом поговорим. На-ка вот, — Терпеливый Мэтью достал из жилетного кармана серебряную монету, — пойди выпей в буфете…

Несколько дней спустя Терпеливому Мэтыо доложили о необычном визите: его спрашивает какая-то благородная посетительница. Она приехала в наемном экипаже, не называет своего имени и не поднимает густой вуали, скрывающей ее лицо. Ну что ж, в Скоттланд-Ярде привыкли ничему не удивляться. Мэтью Грейтскилл приказал проводить даму в его кабинет, а сам посмотрелся в зеркало, поправил «бабочку», усы и приготовился вести себя как джентльмен. Войдя, она подняла вуаль…

— Бог мой, Изабелла! Вот уж тебя я никак не ожидал увидеть здесь! Что могло привести тебя ко мне?