Истина в кино

Создатели «Викинга», выразились, мягко говоря, неточно, когда утверждали, что их сценаристом был Нестор. В настоящей «Несторовой летописи», то есть «Повести временных лет», никакого изнасилования Рогнеды нет. Начиная с самой ранней версии надежно реконструируемой учеными Начальной русской летописи — той, которая отразилась в Новгородской первой летописи младшего извода, идущий под 978 годом рассказ о взятии Владимиром Полоцка и судьбе Рогнеды остается неизменным[43].

Летописец кратко рассказывает о том, как Владимир посватался к дочери правителя Полоцка Роговолода — Рогнеде. Она отказала, сославшись на его рабское происхождение и заявила, что хочет выйти за брата Владимира — Ярополка, княжившего в Киеве. Владимир с большим войском взял Полоцк, убил Роговолода и его сыновей, а Рогнеду, уже собиравшуюся к своему киевскому жениху, взял себе в жёны. Под 1000 годом ПВЛ также сообщает о смерти Рогнеды, названной «матерью Ярослава».

Мелодраматичная история позора дочери Роговолода — изнасилование её Владимиром по приказу «злого гения» Добрыни на глазах отца и матери, попытка убийства ею Владимира из ревности, попытка Владимира казнить её, прерванная маленьким Изяславом, и выделение ей и сыну удела в Полоцке — содержится в Лаврентьевской летописи, одном из древнейших сохранившихся летописных списков, созданном около 1370 года, где она читается на обороте 99 листа под 6636 от сотворения мира (1128) годом в отдельной повести, посвящённой происхождению сепаратного от Киева Полоцкого княжения (далее для простоты мы будем назвать эту повесть «полоцкой легендой»).

Слово в слово эта же повесть читается и в Радзивилловской летописи, переписанной в конце XV века в Западной Руси, возможно, что и в том же Полоцке[44]. Её Радзивилловский (Кёнигсбергский) список украшен интересными миниатюрами-иллюстрациями, среди которых несколько посвящены и Рогнеде. Именно наличие миниатюр, воспринимаемых некоторыми исследователями как самостоятельный исторический источник, значительно повышает интерес читателя именно к информации этой летописи — ещё задолго до Кэролловской Алисы люди пришли к выводу, что книга без картинок и разговоров не интересна.

Радзивилловская летопись является одним из трёх иллюстрированных древнерусских памятников. Текстологические особенности Московско-Академического списка той же летописи, не имеющего миниатюр и содержащего ряд пропусков текста, который в Радзивилловском списке расположен между миниатюрами, заставляют предполагать, что иллюстрирован был уже общий для этого и для Радзивилловского списка протограф. Однако его миниатюры вряд ли были слишком древними: в Лаврентьевской летописи, совпадающей с Радзивилловской до 1205 года, никаких признаков иллюстрирования её протографа нет. Так что миниатюры Радзивилловского списка не могут иметь более раннего, нежели XIII век, происхождения, а значит, в любом случае носят довольно условный, применительно к древнейшему периоду истории Руси, характер, не позволяющий ставить эти миниатюры слишком высоко в качестве исторического источника по древнейшему периоду истории Руси.

Сходство Лаврентьевской и Радзивилловской летописей объясняется учёными тем, что они восходят к Летописному своду составленному во Владимире в 1205 году. В состав «Повести временных лет» история о публичном изнасиловании дочери Роговолода, повторюсь, не входит — и ни в одной летописи, кроме восходящих к Владимирскому Своду 1205 года, она не встречается.

«Полоцкая легенда» появляется в этих летописях не в связи с биографией Владимира, а в связи с ранней историей Полоцкого княжения, а потому её статус как источника по истории Крестителя Руси сильно колеблется в зависимости от источниковедческой позиции историка. Н. М. Карамзин, несмотря на то, что в молодости мечтал написать русскую историю с «яркими картинами», от включения в свою «Историю» этого сюжета воздержался, ограничившись лишь скептическим замечанием: «Справедливо ли сие гнусное обстоятельство? Нестор молчит о том»[45]. Зато С. М. Соловьев уделяет этому сюжету несколько страниц, пространно объясняя позор Рогнеды гневом Добрыни, происхождение чьей сестры, а значит и его собственное, она оскорбила своими словами о «робичиче»[46].

В современной историографии одни авторы, в основном научно-популярные, следуют тем же путём, что и сценаристы «Викинга»: лихо переписывают полоцкую легенду в историю Владимира. Другие — осторожно оговариваются, что вот в позднейших источниках, сохранившихся в Лаврентьевской версии, есть и такой вариант истории. Третьи, после подробного разбора сказочных корней этой истории, с определённостью подчёркивают, что фольклорный и символический характер рассказа об изнасиловании дочери Роговолода «не позволяет расценить его как надёжный исторический источник»[47]. Но в целом некритический пересказ современными исследователями повествования Лаврентьевской летописи, «полоцкой легенды», как достоверно установленного исторического факта является, увы, стандартным историографическим топосом.