Истинная для дракона. Противостояние

Она повернула голову на бок, и в приглушенном свете боковой лампы ее глаза заблестели:

— Только играл или был?

Я горько усмехнулся:

— Заигрался…

— Знаешь, думаю, любой мужчина, похожий на тебя, будет стремиться стать богом — это нормально.

— Вроде меня? — улыбнулся заинтриговано.

— Ну, властный, энергичный, умный, располагающий… Если бы ты был человеком на востоке, ты бы все равно стал для многих богом. Уж шейхом точно… или… — она хитро прищурилась, — инструктором по прыжкам с парашютом.

— Скорее, без, — я рассмеялся.

— Я как раз искала именно такого, — улыбалась она. — Мне никогда не нужен был парашют, я его не раскрывала…

— Ненормальная, — качал я головой. — Даже мне было бы страшно…

— Привыкнешь, — она опустила взгляд на меню.

— Так ты прыгала без парашюта?

— Да, в море — хорошо освежает после тяжелого судебного процесса, и не хочется людей убивать…

— Надо попробовать, — восхищенно улыбался я. — Научишь?

— Дурное дело нехитрое, — она довольно поглядывала на меня. — Будешь мясо?

— А то!

— Меня что-то сегодня прямо голод не отпускает, — смущенно пожала она плечами. — Кира накормила стейком, а я бы еще от одного не отказалась… Не против?

— Нет, конечно…

Во рту пересохло. Еле заставил себя оторвать взгляд от Миры и сделать вид, что заинтересовался меню. Почему я ничего не почувствовал утром? Слишком рано? Возможно… Как не хватало Костиной настойки!

— Можно водки? — дополнил заказ Миры севшим голосом.

— Что-то случилось? — насторожилась она.

— Тяжелый день, — провел по волосам ладонью, украдкой стирая выступивший пот на висках.

Не терпелось утащить ее в номер и удостовериться. Достаточно лишь спокойно вдохнуть запах и почувствовать… Я еле дотерпел, пока она доест, проглотив свой стейк за пять минут, не чувствуя вкуса. Водку вообще не заметил — меня бы не взяло сейчас даже пять литров.

— Азул, — хмурилась Мира, сжимая мою ладонь в такси, — может, расскажешь? Что не так?

— Просто почувствовал кое-что, — прислонил ее ладонь к губам, — тяжелое время, ты же понимаешь… Сегодня было совещание, на котором я чуть не подпалил стол в зале совета…

Она понимающе кивнула, а меня покорежило внутри — она верит в мою ложь! Но не могу же я ей сказать, что мне кажется, что она беременна?

А почему нет? Почему я не могу ей этого сказать?

Потому, что боюсь… В груди незнакомо похолодело. Я почти не чувствовал ног, пока мы шли в номер, дышал через раз, помогая ей раздеться. «Смотри, мать твою, правде в глаза, ведь ты ее уже знаешь… Знал еще прошлой ночью! Чувствовал! Эта правда уже мешала тебе спать…»

Я думал, что расплатился за свою ошибку… Но я ошибся снова. И вот сейчас наступит настоящая расплата.

В ушах гудело, когда я тихо шел к кровати. Мира уснула почти сразу, не дождавшись меня из ванной, и теперь я мог лишь с тоской вспоминать безмятежные годы искупления вины там, далеко за гранью. Теперь я мечтал пережить все это снова, лишь бы ошибиться. Воздух ворвался в грудь со свистом, когда я медленно опустился перед ней на колени и склонился к плоскому животу. В первую секунду грудь обожгло от жажды близости, вторую — хлестнуло наотмашь чуждым запахом.

Нет, он не был неприятным… Даже наоборот. Тонким, пряным, обжигающим, танцевал на кончике языка сладким послевкусием.

Но он не был моим.

Последними усилиями я поднял налитую свинцом ладонь и опустил ей на живот. Чтобы в следующую секунду одернуть — обожгло. Я медленно выпрямился, чувствуя себя хрустальным — вот-вот рассыплюсь на осколки.

Мира была беременна. Но не от меня…

Все, что успел, отвернуться… и рухнуть за грань, прежде чем выпустить звериный рев боли и отчаянья.

14

Мне снился зимний лес. Но не такой, в котором я привыкла бегать в Норвегии, и не тот заснеженный и тихий у Алекса за забором. Этот лес тревожно стонал и скрипел под ударами ледяного ветра. Было жутко, и звериный страх гнал вперед. А в зубах у меня болтался котенок. Я перескакивала с поваленных деревьев, спрыгивала в сугробы, проваливаясь по самый живот. Котенок повизгивал и фыркал, окунаясь в снег… а потом вдруг вспыхнул.

Я держала его изо всех сил, хотя морду невыносимо жгло. Но все же он вывернулся и заскакал угольком по снегу, шипя и чернея на глазах.

А над головой раздался оглушающий драконий рев…

Я подскочила в одинокой холодной кровати. Сердце колотилось, как бешеное, в глазах стояли слезы, а отчаяние сдавливало грудь. Азула рядом не оказалось, но в ванной слышался звук льющейся воды.

— Азул… — позвала я.