Истинная для Мира

— Умница… — усмехнулся сыто, запуская пальцы в мои волосы. — Какая ты умница…

— Ты тоже, — прохрипела я. — Ушлый котяра…

Сначала хотела потребовать от него ответов, но тут же поняла — он не знал. Просто снова действовал интуитивно, достигая поставленной цели — заполучить свою пару, стать для меня всем и отдать всего себя. Но то, как он это делал, настораживало. Он точно знал, как открыть меня… Не насильно, а наоборот — лаской и страстью, но при этом так умело цепляя и пришивая к себе, будто… он был таким же психиком, как и я!

-52-

Пока я сидела в ванной, погрузившись по самые уши в воду и наслаждаясь теплом — Мир, наконец, разрешил — слышала, как он бесконечно разговаривал по телефону в гостиной. С трудом верилось, что мужчина, с которым провела утро, и этот жесткий безэмоциональный тип, отдающий распоряжения, — один и тот же. Поэтому, когда его голос вдруг изменился, я сразу насторожилась, но тут же расслабилась.

— Да, Келль, все хорошо, нашел… — Услышала, как он приближается к двери. — Хорошо, позвонит тебе, как выплывет… Или да, — рассмеялся вдруг, — можешь приплыть сам, боюсь, она там уже точно хвост отрастила… — Он вошел в ванную и оперся плечом о стенку, продолжая что-то слушать в трубке, при этом глядя на меня блестящими глазами. — Нет, еще не уплыла, — улыбнулся шире. — Тогда я сам справлюсь…

Он был счастлив. Это знание замерло вместе с очередным ударом сердца в груди и разлилось по венам, опьяняя.

— Любимая, ты точно не русалка у меня? — прищурился Мир, убирая телефон в карман джинс. — Уже сорок минут. Я зверски голоден.

— Плыву, — смутилась я, нехотя поднимаясь.

Для меня сорок минут были всего лишь разогревом. Мир подал руку, помогая вылезти, и опустил на мои плечи полотенце, принимаясь осторожно вытирать. Промокнул шею, спустился ниже, коснулся непривычно чувствительных сосков…

— Рррр, — поморщилась я, а он сцапал и прижал к себе, закутывая в полотенце.

Опустился носом к шее:

— Все равно пахнешь мной, — констатировал довольно.

Наши взгляды встретились в отражении зеркала. Глаза одинаково горели у обоих.

— Обалдеть! — подалась я вперед. — Вот такого еще не было. — То есть глаза у меня и раньше полыхали во время работы, но не так. Теперь они больше напоминали тигриные и излучали мягкий желтоватый свет. — И как это контролировать?

— Перестать меня хотеть, — оскалился довольно зверь.

— Я же есть хочу! — смутилась я. Щеки вспыхнули — по ощущениям — до ушей.

— Одно другому не мешает, — он потянул меня в гостиную к накрытому завтраку.

— Что говорит Келль? — и, не дав ответить, покачала головой. — Как он это делает?

Как-то было не до него, но теперь ничто не мешало выспросить все про странности друга Мирослава.

— Он просто сильно отличается от всех. Переживает…

Мир поставил передо мной большую чашку латте.

— Спасибо. Он очень необычный… А что у него за зверь?

— Кит — белуха.

Я вытаращилась на Мирослава, забыв обо всем.

— Кит?! — наконец, обрела дар речи.

— Да, — кивнул он, усаживаясь рядом на стул. — И это реально проблема.

— И как же он… оборачивается?

— Раз в год на три месяца я отвожу его к Белому морю.

— Я бы в жизни не подумала, что такое возможно. Он говорил мне, что не из стаи… А как вы с ним познакомились?

— Его нашли на берегу пять лет назад, поместили в больницу. Но хорошо, там были свои люди — позвонили мне. Келль не помнит ничего из прошлого.

— Но при этом так много знает, — задумалась я. — А ты не пробовал искать его семью?

— Он просил этого не делать. Говорит, что чувствует — так лучше.

— Он тебе очень дорог.

— Да, пожалуй.

Мы помолчали какое-то время. Я — глядя в окно, он — на меня. Погода портилась, город тонул в сумерках, несмотря на полдень.

— А ты? — повернулась я к нему.

— Я? — вынырнул он из какой-то глубокой задумчивости, и мне на миг показалось, что я ему недостаточно вернула: выглядел устало или озабоченно — не разобраться.

— Как оборачиваешься ты? И… когда? Надолго?

— Я не скоро обернусь, — улыбнулся он.

— Почему? — насторожилась я.

— Потому что не могу бросить тебя.

— Почему?

Мир красноречиво замолчал, не спуская с меня глаз. Ждал, что догадаюсь сама? А я вроде бы и поняла, но боялась все же признаться.

— Пока не появятся дети, плюс еще год.

Я сглотнула:

— А не слишком… долго?

Он отрицательно покачал головой:

— Зверь во мне не доминирует, иначе это я бы ждал, пока он найдет самку и заделает детенышей. К счастью, барсы — одиночки. А вот несколько волков мы так потеряли.

— Ого!

— Ешь, — усмехнулся он, подталкивая ко мне тарелку с сэндвичами. — Вина?

Я только заметила бутылку с бокалами на его рабочем столе у окна.

— Позже. А как все это происходит?

— Оборот?

— Да.

— У меня дома есть специальная комната, я там закрываюсь, а через сутки выскакиваю из дверцы на улицу уже барсом…

— Сутки? — изумилась я.

— А ты думала, я в воздухе оборачиваюсь, как в кино? — усмехнулся он. — Сутки — самый маленький срок оборота. Первый раз он занял почти неделю, — Мир нахмурился. — Мне казалось, я умер за эту неделю несколько раз и родился заново.

Я еле дышала, слушая.