Истинная для Мира

— Я даже не буду спорить.

Горячий выдох коснулся кожи на пояснице, а ягодицы обожгло тремя быстрыми укусами.

— Ай! Мир! Больно! — взвилась я.

— Зато наверняка…

И он привычно прошелся по горящей коже языком.

— За что?

— Побольше знаков для пришельцев, — тяжело выдохнул он, — а то они, оказывается, раздевают снизу…

— Зул говорил — пороть, а не грызть! — возмущалась я в голос, помня о качестве звукоизоляции.

— Ты что, у меня рука не поднимется…

Но рука очень даже поднялась. Так поднялась, что я вскрикнула, но не от боли — от жажды. Жажды почувствовать его в себе. Одним движением пальцев он будто «включил» меня, зажег и швырнул тлеть под его порочными ласками. Действия зверя заставляли кровь отливать от головы, и я проваливалась в какой-то сладкий туман, где мой стон отражался от миллионов частичек-капелек и бил ударной волной по каждому сантиметру кожи.

— Мирррр… — самое связное, что могла простонать, когда он задвигал пальцами быстрее. — Ммм…

Как же хотелось заставить его чувствовать то же самое! Довести до состояния потери реальности, заставить кричать мое имя и просить о большем… Только зверь не позволял доминировать, проявлять инициативу, даже слова не позволял вставить, заставляя забыть любое, кроме своего имени. И возвращал мне все, что я только что ему умудрилась отдать, с каждым жадным рывком, с каждым моим стоном, не давая опомниться…

-51-

Но сдаваться я не собиралась. Выгнулась в его руках так, чтобы он увидел мое лицо:

— Мир… — облизала призывно губы, и он попался, обхватывая шею рукой и впиваясь в них поцелуем…

… И круг замкнулся. Кажется, даже в глазах сверкнуло.

Он двигался все быстрее, удивленно раскрыв глаза, а я улыбалась, не отпуская, целуя его жадно и возвращая столько энергии, сколько ему было нужно, чтобы больше не чувствовать себя опустошенным.

— Аня… — рыкнул он и больно прикусил губу, зашипев. Отпустил шею и вцепился в простынь, хрипло рыча. Его мокрый лоб уперся между лопаток, язык скользнул по коже, собирая капельки пота, и, наконец, на плече привычно сомкнулись зубы.

— А если я? — недовольно зарычала я, шипя.

— Ну наконец… — он толкнулся в меня еще раз, привстал на руках и улегся на спину. — Иди сюда.

Усадил меня сверху и уставился с ухмылкой на мое растерянное лицо. А я под его таким откровенным пожирающим взглядом разом забыла, что еще совсем недавно хотела доминировать…

— Кусай, — он все еще тяжело дышал, кривя уголки губ.

— Куда? — совсем растерялась я.

— А куда хочется?

Я соскользнула нерешительным взглядом на его грудь, непроизвольно облизав губы, на что он сжал руки на моих бедрах.

— Давай! — подначил зверь. — Чем лучше пометишь — тем надежнее.

— Ах вот как? — прищурилась азартно.

— А то! — скалился он.

Было в его ожидании что-то настораживающее, но вызов нужно было принять. Я склонилась к его груди и лизнула напряженный сосок, потом осторожно прикусила, наблюдая, как по коже мужчины проходит волна мурашек.

— Ключицу… — напряженно выдохнул он, начиная дышать все чаще. — Сильно.

Его напряжение начало передаваться и мне, перерастая в новую волну возбуждения. Стоило сомкнуть зубы на коже под его ключицей, как зверь со свистом втянул воздух, больно впиваясь пальцами в бедра, а внутренней стороной я ощутила касание его напряженной плоти.

— Еще, — процедил он, вцепившись в меня диким взглядом, и я послушно укусила его со всей силы…

Он утробно зарычал, зрачки в его глазах вдруг дрогнули и сузились, а руки с силой вернули меня в дикую звериную агонию, с размаху опуская на его член. Я едва успела упереться руками с обеих сторон от его головы, когда он подкинул меня на себе, приподняв рывком бедра и усиливая ощущения до едва переносимых. Наши языки схлестнулись в жадном влажном безумии, которое с трудом можно было назвать поцелуем. Это был страстный секс, необузданный, бесстыдный… Зверю, казалось, всего было мало, и я уже жалела, что так опрометчиво научилась возвращать ему энергию! Он был везде, присваивая меня без остатка! И я задыхалась, обессилено постанывая ему в рот, сдаваясь вся и позволяя ему все… Его влажные настырные пальцы беспрестанно оглаживали и надавливали на колечко между ягодиц, словно обозначая далеко идущие цели, язык бесновался у меня во рту, не давая кричать, а лишь жалко постанывать, и я чувствовала с каждым толчком, что мы оба на грани… Только он точно выдержит, а я — не уверена.

— Аня, — вдруг прохрипел он мне в губы, не останавливаясь, — впусти… меня… всего…

Боже, что еще? Куда впустить?! Он и так весь во мне!

— Я люблю тебя, — вдруг рыкнул он и зажмурился, словно от боли, а у меня будто что-то сорвало внутри с петель.

Кто сказал, что только психики могут латать эмоциональные дыры? Да, зверь когда-то разодрал меня в клочья, а теперь умело одним признанием пробил брешь такого размера, что ничего не оставалось, как только впустить его, чтобы он эту брешь и заполнил… Что это значило? Черт его знает, я боялась отвечать себе на этот вопрос. Но Мир открыл последние двери в моей душе… Нет, он их снес в своей манере. И теперь я не смогу без него. Как и он без меня…