Истинная история Дюны

— Молодец, Джерулла, просто молодец! Смотрите-ка, у нас молодежь читает книги и творчески мыслит! Джерулла, как только все закончится, обязательно пошлем тебя учиться в настоящую военную академию, у тебя талант! Вот только фланговых ударов нанести мы не можем — нет у нас флангов, Джерулла. С востока — обрыв в полкилометра, с запада — пустыня, ни баз, ни коммуникаций, и забрасывать туда войска — это просто отправить их под нож Муад’Дибу. Скажет он тебе за это большое человеческое «спасибо».

Кромвель сделал паузу.

— Неоспоримый факт — у противника колоссальный, неимоверный численный перевес. Если мы позволим Муад’Дибу пойти на юг и атаковать в лоб — все, нам крышка. Нас сметут, и никакая авиация нас не спасет. Выход только один — заставить его развернуть армию на запад, вот сюда, в Хорремшах. Увидев наши войска напротив Панджшерских ворот, Муад’Диб раздумывать не станет.

— Это самоубийство, — тихо сказал Феллах-эт-Дин. — Или, во всяком случае, сумасшедший риск.

— Это наша единственная надежда, — возразил Кромвель. — А рисковать нам придется в любом случае, так что лучше рискованная надежда, чем безнадежный риск. Здесь нет ничего нового. Этот фокус уже проделал в древности знаменитый полководец Кутузов и назвал его «Тарутинским маневром». При помощи этого маневра он разгромил величайшего завоевателя — Наполеона. Смотрите. Мы выводим седьмую, двенадцатую и шестнадцатую армии на запад — вот сюда. Императорские войска атакуют, они не сомневаются в своей мощи, их пятеро против одного. Но Муаддибова орда практически неуправляема, там нет опытных командиров, они понимают только одно слово — вперед. И помчатся вперед, как ненормальные. А мы начнем отступать на восток, обратно к Подкове.

Указка описала по карте пологую дугу.

— Они идут за нами, и к вечеру первого дня все должно переместиться к северным фортам. Муад’Диб будет в восторге — он загнал нас в угол. Чудесно. За ночь мы делаем второй переход — между фортами снова на запад.

Указка изобразила полукруг в противоположную сторону.

— Видите? Мы оказались у Муад’Диба на правом фланге. Его войска стоят в голой пустыне, у наших стен, и вместо ПВО — сито. Крупноячеистое. Раздолье для авиации! На второй день, утром, накрываем все северные тылы его армии бомбовым ковром и начинаем штурмовку в южном направлении. Одновременно силами шестой и одиннадцатой армий, — указка перескочила на восток, — атакуем их левый фланг. Джерулла, вот твои клещи! На третий день группировки востока и запада должны соединиться здесь, в центральном Хорремшахе. Муад’Диб в кольце и прижат к нашим фортам, которые он считает недостроенными…. нам придется его разочаровать. Гэйб, на твоих летчиков особая надежда. Я приказываю расстрелять весь боезапас, сжечь все наличное горючее. И избави бог, если на аэродромах останутся самолеты с ракетами, но без топлива, или в воздухе, но без патронов. Мы нуждаемся в дьявольском рационализме.

Кромвель положил указку и сел.

— Господа, у Кутузова во время его Тарутинского маневра была старинная ненадежная техника, допотопная ламповая связь и, насколько я могу судить, какая-то совершенно никудышняя авиация. Однако он победил. У нас первоклассная техника, великолепная связь и аваиация, которая не снилась ни Кутузову, ни Муад’Дибу. Мы побеждали семь лет. Победим и сейчас.

Кромвелевские рискованные надежды полностью оправдались. Муад’Диб, ослепленный яростью, не внимая добрым советам, вывел свои рати из-за спасительных неприступных стен. Обманутый маршалом, он действительно повел легионы на запад и в самом деле возликовал, завидев впереди отроги Подковы. Ему казалось, что вот, еще немного, еще один решающий удар — и война выиграна; даже исчезновение Стилгара, который согласно своей приватной сделке с маршалом увел гвардию в Хайдарабад, императора не смутило. Но дальше… Дальше небо смешалось с землей, и невольно шла на ум шекспировская фраза: «Ад опустел. Все черти здесь».

Единственным отклонением от сценария, не предусмотренным Кромвелем, оказалось то, что натиск «Муаддибовых орд» оказался и впрямь слишком силен, и группировка Фейда-Рауты на левом, самом западном фланге, была отрезана и отброшена, и даже не на юг, как можно было предположить, а в прямо противоположном направлении — на север, в предгорья Бааль-Бека.

Однако Харконнен, который при всей своей одержимости и жестокости отнюдь не был ни дураком, ни трусом, не растерялся, а даже обрадовался возможности избавиться от опеки и поиграть в великого стратега. В голове барона диким коктейлем перемешалась бешеная злоба на Атридеса, жажда славы, Кромвель и Тарутинский маневр. Отойдя в горы и на некоторое время оторвавшись от преследователей, он собрал командиров и обратился к ним с такими словами: