Истинная кровь (СИ)

Чуть похлопывая младенца ладонью, чтобы он хотя бы не хныкал, как всю прошедшую ночь, святой брат прикрыл на мгновение глаза. А когда открыл их снова, к своему великому удивлению и не менее великой радости он увидел, что юный маркиз… спит. Мерно посапывая в такт ладони монаха.

Паулюс тихонько поднялся и с величайшей осторожностью переложил Сержа на сундук. Счастливо улыбаясь, он уселся на край кровати, где дремала Лиз, и потерся носом о ее щеку.

- Лиз! Лиииз… Представляешь, он заснул!!! – прошептал он ей в самое ухо.

- Спаааать, - отмахнулась Лиз и повернулась на другой бок.

- Ну, давай спать, - Паулюс чмокнул ее и, крепко прижав к себе, улегся рядом.

«Море, - думала Лиз, покачиваясь на волнах, - теплое море… Какое нахрен море в Фенелле?»

А впрочем, может, и было море. Монахи даже не соизволили вывести ее на прогулку. Заточили в келье. Сунули в руки младенца и заперли в сундуке…. А ключ выбросили в море. Кстати! Дыру-то она в море забыла поискать!

Лиз забарахталась, пытаясь нырнуть поглубже, и наткнулась на что-то твердое, теплое и знакомое.

«Руки Поля!» - почти промурлыкала она. О! Что эти руки умели вытворять!

Лиз нежно потерлась щекой о его плечо и блаженно вздохнула. В море было очень хорошо.

«Спать, между прочим, некогда! – размышлял Паулюс, невесомо прикасаясь губами к лицу Лиз. – Надо искать эту дебильную дыру. Иначе нам никогда не придется больше спать, тем более, вместе»

Появление брата Ницетаса внушало серьезные опасения. Если Его Величеству не было интересно, что происходит в комнате монаха, а Барбару можно провести и задобрить венчанием, то этот убежденный поборник истинной христианской веры их в покое не оставит. Еще и брата Ансельма приплетет.

Монах снова взглянул на Лиз. Как глупо терять время, когда оно на особенном счету, а благородное чудовище преспокойно дрыхнет на сундуке. Стянув с себя скапулярий вместе с сутаной, он занялся платьем своего «привидения».

- Ох уж эти монахи… - сонно прошептала Вивьен Лиз, все еще находившаяся во власти сна. Резко распахнула глаза и уткнулась взглядом в лицо того монаха, который любимый, нависавшего над ней с самыми очевидными намерениями. Лиз быстро осмотрелась по сторонам, и, обнаружив отпрыска трубадура на сундуке, спящим, как младенец, она оценила ситуацию и сделала правильный вывод.

- Только трусики на мне рвать совсем не обязательно, брат Паулюс, - шепнула она и тихонько засмеялась, чтобы не разбудить юного аристократа.

- Я постараюсь, - хохотнул Поль, не без труда стягивая с Лиз котт и думая, как быстрее избавить ее от камизы. Может быть, в 21 веке так и не шьют, но с одеждой там разобраться куда как проще, не считая иногда большого количества крючочков на чем-то таком причудливом, название чего он пока еще не запомнил.

Не придумав ничего оригинального, Паулюс рванул ткань. Заменить испорченную камизу будет уже нечем, но, определенно, это мало волновало святого брата в данный момент. Его заботило совершенно другое.

Он перекатил Лиз себе на живот и, слабо соображая от фантазий, будоражащих его тело, смял ее губы жадным соскучившимся поцелуем.

В голове Лиз зазвенело – от объятий у нее всегда звенело в голове, и это было ни с чем не сравнимое ощущение. И она далеко не сразу услышала истошный вопль откуда-то с прохода и, тем более, не определила на слух голос вопившего:

- Грешники! Богомерзкие грешники! Ад да разверзнется у ложа твоего, недостойный брат Паулюс! Небо да обрушится на тебя и на твою блудницу!

Через минуту к воплям Ницетаса, изрыгавшего проклятия, добавился не менее истошный вопль Сержа-младшего. И, судя по громкости, проклинавшего присутствующих не менее яростно.

Паулюс обреченно вздохнул, сел на постели и проворчал:

- А тебя, брат Ницетас, Бог накажет за твою злобу к ближнему. Вот чего ты кричишь? Ребенка вон разбудил.

Но брат Ницетас был в ярости. Только задержал внимание на том, как Лиз, обернувшись одеялом, бросилась к младенцу, рассердился еще сильнее от вида ее тонких стройных ног и мрачно и торжественно объявил:

- Ты сам вынудил меня к этому, брат Паулюс! Сразу после Рождественской службы ты со мной возвращаешься в Вайссенкройц! И замаливать тебе свое грехопадение до самой смерти – в стенах нашего славного аббатства. Ибо нет к тебе больше доверия! О, как будет разочарован брат Ансельм, этот божий человек, вырастивший тебя!

Брат Ансельм, конечно, будет разочарован, в этом Паулюс не сомневался. Его воспитатель был хорошим и добрым человеком. Монах глянул на Лиз, пытающуюся успокоить младенца, и медленно почесал затылок.

- У тебя нет прав распоряжаться мной, - наконец ответил он Ницетасу. – Вот призовут меня из обители – я и поеду. А покуда оставь меня в покое. Или еще лучше возвращайся-ка ты сам в Вайссенкройц прямо сейчас. И службу праздничную, и венчание я и сам справлю.

- Коли я и вернусь в Вайссенкройц один, то тотчас обо всем будет донесено брату Ансельму, - вкрадчиво заявил благочестивый брат, - и начнется немедленное разбирательство с твоим привидением. Если оно, конечно, привидение.

Лиз бесстрашно посмотрела на брата Ницетаса.