Истинная поневоле

— Вроде как живу, — огрызаюсь я. — И собираюсь подняться в спальню. Или в этом доме есть места, в которые мне запрещено заходить?

Доминик приподнимает бровь.

— Нет. Ты можешь ходить, где хочешь. Только не покидай территорию поселения.

— А то — что? — Я складываю руки на груди, потому что никакой мысленный счет не помог, меня по-прежнему трясет. Сейчас даже больше. — Меня поймают старейшины и устроят проверку?

Доминик сдвигает брови, и они сливаются практически в одну линию. Он шагает ко мне, прижимая меня к перилам и вглядываясь в лицо. Приходится опустить руки, потому что это неудобно, но теперь неудобно вдвойне, потому что мы стоим слишком близко друг к другу.

— Ты не успела поговорить с Конеллом.

— Нет. Зато я поговорила с его любовницей.

Которая оказалась права. Если еще оставалась надежда на то, что Элис все выдумала, слова Доминика только что ее разрушили.

— Не волнуйся. Охрана будет наказана за то, что не предупредили ее не распускать язык.

Он так смотрит в сторону лестницы, что сразу понятно — парням внизу не светит ничего хорошего.

— Я первая с ней заговорила.

Теперь яростный взгляд альфы вонзается в меня. По его лицу проходит судорога трансформации.

— Ты не должна была, — рычит Доминик.

— Скажи мне, что еще я не должна, — рычу я в ответ, наплевав на инстинкты, которые вопят о том, что сейчас его лучше не злить.

Доминик напирает, и я вжимаюсь поясницей в перила — только чтобы отодвинуться подальше от него, но от его близости никуда не деться.

— Лучше скажу, что ты должна делать точно — заботиться о себе и о нашем ребенке. Доктор Милтон сказал тебе не волноваться. Сказал? Еще хорошо есть, дышать свежим воздухом и заниматься сексом. Я привез тебя в стаю, обеспечил всем, чем захочешь. Секса не хочешь? Хорошо! Гуляй, пиши книги, отдыхай и готовься стать матерью. А что делаешь ты, Шарлин? Сама лезешь с вопросами к любовнице Конелла!

— Чтобы узнать о том, что должен рассказать мне ты…

— Молчи, — приказывает он. — Тебя интересуют не старейшины, а Одри. Будто она не моя невеста, а твоя. Твоя ревность мне льстит, пока не затрагивает здоровье моего сына.

— Я не ревную! Я хочу знать, к чему готовиться. И откуда ждать удара?

— Никаких ударов, Шарлин, не будет, если ты будешь выполнять рекомендации Милтона и слушать меня, а не других.

— Если бы ты еще что-то мне говорил!

— Я говорю только то, что считаю нужным и важным.

— То есть — ничего?

— Ты хочешь, чтобы твой приступ повторился?

А вот это срабатывает, как удар под дых.

— Ты не волк, Доминик Экрот, а самый настоящий козел!

Не знаю откуда у меня берутся силы, но я отталкиваю его и ухожу к себе.

Памкин-стрит, юго-западный округ Крайтона

Венера припарковала машину на привычном месте в конце улицы и заглушила мотор. Она побарабанила пальцами по панели, хмуро рассматривая падающие в свете фонарей снежинки, — покидать нагретый салон безумно не хотелось.

Сегодня был непростой день. Доминик решил устроить себе небольшие каникулы, попросту взять несколько свободных от работы дней. Поэтому сегодня она занималась тем, что отменяла или переносила все его деловые встречи на ближайшую неделю. Приходилось раз за разом объяснять одно и то же, а так как график Доминика был достаточно плотным, Венера покинула офис гораздо позже обычного.

В итоге у нее разболелась голова, а сил осталось лишь на то, чтобы добраться домой. Почти добраться, потому что нужно еще заставить себя выйти из машины и преодолеть несчастные двести метров и восемь каменных ступенек, ведущих к парадному входу. Волчица чувствовала себя так, будто пробежала множество миль, да еще и в человеческом облике, но дома тоже будет тепло, она приготовит себе вкусный ужин и сделает горячую ванну.

Мысль о горячей ванне и бокале красного вина все-таки пересилила, Венера подхватила пальто и сумку и вышла из машины.

Снега насыпало по щиколотку, и его еще не успели убрать. Венера поморщилась и от души порадовалась, что он не успел превратиться в наледь. Скакать по льду на каблуках — то еще удовольствие. А вот завтра наверняка все подмерзнет и придется надеть новые сапожки на низком каблуке, купленные как раз для этого случая.

Она слишком задумалась, замечталась, а может, от усталости притупились инстинкты. Поэтому, когда Венера уловила запах другого вервольфа, было поздно: он вынырнул из тени, преградил ей дорогу к лестнице, ведущей домой.

— Привет, бельчонок. — Это было сказано мягко, игриво, но от этой игривости волчица внутри ощетинилась и утробно зарычала.

Венере понадобилась вся ее выдержка, чтобы сдержать своего зверя и не броситься обратно в машину. Не успеет. Он сильнее. Быстрее. Он мужчина. И не раз доказывал ей, что от него не сбежать и не спрятаться. Правда, Венера считала, что ему она давно надоела и он нашел новую игрушку.

— Август? Что ты здесь делаешь?