Истинная правда. Языки средневекового правосудия

Речь прежде всего шла об уголовном суде, поскольку в нем противостояние судей и обвиняемых имело особое значение. В гражданских процессах обязательным было наличие третьего действующего лица - истца, что, как мы увидим дальше, далеко не всегда соблюдалось в процессах уголовных. Кроме того, уголовные преступления всегда рассматривались средневековым обществом (как и обществом любой другой эпохи) как наиболее опасные. Следовательно, именно эти

3 Основные этапы перехода к новой процедуре кратко изложены в: Chiffoleau J. Dire l'indicible. Remarques sur la cathegorie du nefandum du Xlle au XVe siecle // AESC. 1990. № 2. P. 289-324.

процессы давали судьям возможность утвердиться в своей новой роли гарантов мира и спокойствия.

Чтобы донести эту мысль до подданных, судебная власть использовала самые разные способы. К ним можно отнести, в частности, требование открытости, публичности судебных заседаний, на которых зрители могли сами наблюдать за свершением правосудия² ; введение института обязательного признания обвиняемого, которое также слышали все

6 и

присутствующие на процессе ; тщательно продуманный ритуал наказания, когда виновность того или иного человека, его социальная опасность подчеркивались не только при помощи визуального ряда (позой, одеждой, действиями и жестами), но и при помощи рече-слуховой

у

фиксации (зачитывания вслух состава преступления и приговора) . От подданных таким образом требовалось лишь согласиться с законностью того или иного принятого решения, того или иного проявления судебного насилия. Достижение этого согласия и стало основной заботой средневековых судей в изменившихся условиях.

it it it

Как отмечает Роже Шартье, авторитет власти в любом обществе зависит от степени доверия, которое испытывают (или не испытывают) окружающие к предлагаемым ею авторепрезентациям³. Вполне естественно потому ожидать, что образ, который судебная власть во Франции XIV-XV вв. предъявляла своим подданным, представлял собой нечто, скорее, желаемое, нежели действительное, а потому в большой степени фиктивное. Причем выстраивание этого образа было

5 Тогоева О.И. Пытка как состязание: преступник и судья перед лицом толпы (Франция,

XIV в.) // Право в средневековом мире / Отв. ред. О.П.Варьяш. СПб., 2001. С 69-76.

6 О введении в средневековых судах обязательного признания см. подборку статей в:

L'Aveu. Antiquit'e et Moyen Age / Actes de la table-ronde de l'Ecole francaise de Rome. Rome,

1986.

7 См., например: BeeM. Le spectacle de l'execution dans la France d'Ancien Regime // AESC. 1983. № 4. P. 843-862; Spierenburg P. The Spectacle of Suffering. Executions and the Evolution of Repression from a Preindastrial Metropolis to the European Expirience. Cambridge; London,

1984; Gauvard C. Pendre et d'ependre a la fin du Moyen Age: les exigences d'un rituel judiciaire//Histoire de la justice. 1991. №4. P. 5-24; Lapeine. Recueils del`a Soci'et'e Jean Bodin. Bruxelles, 1991; Moeglin J.-M. Harmiscara-Harmschar-Hachee. Le dossier des rituels d'humiliation et de soumission au Moyen Age // Archivium Latinitatis Medii Aevi (Bulletin Du Cange). 1996. № 54. P. 11-65; Idem. Penitence publique et amende honorable au Moyen Age // RH.

1997. № 298. P. 225-269; Jacob

R. Bannissement et rite de la langue tiree au Moyen Age. De lien des lois et de sa rupture // AHSS. 2000. № 5. P. 1039-1079.

связано в первую очередь именно с текстами, с дискурсом, которым

9

власть оперировала и вне которого она просто не могла существовать . Соглашались ли подданные с предлагаемым им образом? Ответить на этот вопрос сложно. И это также связано с особенностями средневековых правовых текстов, слишком редко предоставляющих нам подобную информацию. Наиболее ценны, с этой точки зрения, протоколы конкретных дел, дающие возможность «услышать» голоса не только судей, но и обвиняемых, и свидетелей, «увидеть» их в зале суда. Собственно с попытками французских судей в новых правовых условиях наладить диалог с подданными и была связана их особая забота о составлении и хранении судебных протоколов. Первые робкие попытки их создания относятся к 60-м годам XIII в.⁴. Однако с течением времени записи становились все более полными и детализированными. Это особенно заметно по регистрам Парижского парламента. Если самые первые уголовные дела, содержащиеся здесь¹¹, занимали всего по

несколько строк, то к концу XIV в. описание почти любого процесса

12

требовало уже нескольких фолио . Предпринимались также попытки обобщения накопленного опыта. От XIV в. до нас дошли две выборки наиболее интересных (с точки зрения авторов этих сборников) дел: «Признания уголовных преступников и приговоры, вынесенные по их делам»¹³ и «Уголовный регистр Шатле»⁵.

Как мне представляется, именно «Регистр Шатле» в большей степени, нежели какие-то иные источники, дает возможность понять, что же происходило в стенах средневекового суда; как вели себя люди, попавшие в столь экстремальные условия; как они защищали себя и пытались противостоять судьям; какие стратегии поведения