Истинная правда. Языки средневекового правосудия

рефлексии, сформулированный в свое время Михаилом Ямпольским . Другой вопрос, как соотносится подобное микроисторическое исследование с работами, выполненными с позиций макроанализа, но трактующими примерно те же сюжеты (в данном случае, особенности средневекового правосознания). Иными словами: какой исторический контекст должен учитываться при изучении индивидуального правосознания?

Как представляется, любой микроисторический сюжет предполагает некое дробление соответствующего ему общего контекста. Причем дробление это может иметь несколько этапов, поскольку знание ситуации и ее интерпретация - вещи сугубо различные. Из общего контекста мы всегда вынуждены выбирать только часть - ту, на фоне которой будут разворачиваться перипетии нашего сюжета. А потому, приступив к рассмотрению особенностей мировосприятия средневековых судей и их обвиняемых во Франции XIV- XV в., самым общим фоном своей работы я сделала политическую ситуацию в стране (прежде всего, влияние на нее Столетней войны), идеологию, отношение к королевской власти, судебную процедуру и право того времени. Это был, если можно так сказать, самый дальний уровень исследования, тот общий исторический контекст, без которого невозможны никакие дальнейшие шаги.

Вместе с тем передо мной встали совсем иные - однако, не менее «контекстуальные» - проблемы средневековой истории: восприятие собственного тела, физической боли и смерти, понимание исповеди, различение тела и души, взаимоотношения христианства и иудаизма, влияние Библии на мировосприятие людей эпохи, отношение к Дьяволу и многие-многие другие. Эти общие знания и составили тот - уже ближайший - фон, на котором отдельные человеческие судьбы, слова и поступки конкретных людей проявились ярче и стали более очевидны их сходства и различия. Знакомство с «коллективным ментальным», с общими представлениями собственно и делает исследование единичного и индивидуального столь значимым и столь привлекательным. Оно позволяет добавить к уже отчасти известной нам картине прошлого такие штрихи и детали, без которых она по-прежнему оставалась бы неполной, слишком схематичной, слишком правильной - и слишком правдоподобной.