Истинная сущность любви: Английская поэзия эпохи королевы Виктории

Гермафродит [147]

I

Взнеси уста и обернись скорее

к слепой любви, что ночью гонит сон,
Твой милый рот всех больше утомлён
Улыбкой долгой, нет её мертвее.
Хоть ты не любишь, но стократ милее,
Есть две любви – будь к лучшей устремлён;
Борьба их мнёт груди твоей бутон,
А победит лишь та, что посильнее.
В дыханье их огонь любви стремится
Твои глаза и губы сжечь грешно,
Кто смог тобой, прекраснейшим, дивиться,
И жизнь свою, и кровь спалил давно:
Желанье от отчаянья родится,
Отчаянье желаньем сметено.

II

В тот краткий миг меж сном и проживаньем,

Любовь, как вкруг чела златой венец,
Руками, ртом два пола, наконец,
Сплела, враждебность их сменив лобзаньем —
Супружеским, бесплодным трепетаньем;
Но всё же, в них пылает, как багрец,
То нечто, что не знает лишь мертвец,
Хоть жизнь и сон тем не владеют знаньем.
Любовь, став плотью, не пустила в дом
Услады тех, кто полюбил подобных:
Мужчина, словно смерть – в углу одном,
И женщина, как образ дел греховных.
Так, пряча взгляд, в рыданиях, тайком
Любовь ушла от радостей любовных.

III

Страсть или сон, тень или свет: в смиренье

Что взор твой из-под век твоих таит?
Цветок ли, что цветами перевит,
Или в ночи росы ночной свеченье.
Любовь, что здесь, в своём создаст ли рвенье,
Хоть нет заката, без луны зенит,
Тебя мужчиной, жён что усладит,
Иль женщиной – мужам для наслажденья.
Зачем прекрасным сделал странный бог
Тот цвет двойной для двух цветов бесплодных?
И страсть вложил в твой каждый завиток,
Кормя под солнцем в струях полноводных?
И золото сезонов приберёг
Тебе для дней бесцельных, безысходных?

IV

Любимый, да, то не любовь, а страх.

Нет, милый, то не страх – любовь, я знаю.
Зачем расцвёл ты телом, словно в мае,
Но ясный взгляд застыл в твоих глазах?
Хотя за миг любви в твоих слезах
Пролить готов я слёзы – кровь без края,
Хоть страсть, и жизнь, и смерть уйдут, мелькая,
Желанны, грозны, милы – после прах.
Да, милый, знаю: видел я так ясно:
От поцелуев нимфы и воды
Ты растворился в Салмакиде[148] властной,
И в твёрдом взгляде больше нет нужды,
Дыханье стало вздохом, о, несчастный,
Слепой Эрот в том не узрел беды!

Фраголетта