Истинная жизнь Севастьяна Найта

– Ah non merci, je ne suis pas le calendrier de mon amie. Vous ne voudriez pas![83] Мне незачем было разузнавать у нее числа и имена, а если она и называла мне их, я не запомнила. И пожалуйста, не задавайте мне больше вопросов – я вам рассказываю, что знаю, а не то, что вам хочется знать. Не думаю, что он ваш родственник, он был совсем не похож на вас – судя, конечно, по тому, что она мне о нем говорила и что я успела подметить в вас. Вы милый, нетерпеливый мальчик, а он… он был совсем не милый, а прямо наоборот, а когда он понял, что влюбился в Элен, то сделался просто злюкой. Нет, он-то не превратился в сентиментального щенка, как она того ожидала. Он ей с желчью говорил, что она пошлая и пустая, а потом целовал ее, чтобы убедиться, что она не фарфоровая статуя. Ну и убедился. И тут он сразу понял, что жить без нее не может, а она сразу поняла, что сыта по горло рассказами о том, что он видит во сне и как ему снится, что он видит сны, и как ему снится что ему снится что ему это только снится. При этом, заметьте, я ведь не осуждаю. Может быть, оба были правы, а может быть, оба не правы, – но вообще моя подруга тоже не такая простушка, за которую он ее принимал, она разбиралась в жизни и смерти и в людях капельку лучше его. Он был из тех, кто считает, что все современные книжки дрянь, а все современные молодые люди – дурачье, а все потому, что он ушел с головой в собственные свои ощущения и идеи, а других уже не мог понять. Она говорит, ты и представить себе не можешь его вкусов и причуд, и как он говорит о религии! – наверное, что-нибудь ужасающее. А подруга моя, знаете ли, очень живая, вообще, tr`es vive – была во всяком случае, – а когда он появлялся, она чувствовала, что стареет и закисает. Ведь он никогда, вообще, не проводил с ней много времени, приедет, бывало, `a l’improviste[84] и плюхнется на пуф, сложит руки на набалдашнике своей трости, даже перчаток не снимет, – и уставится мрачно в одну точку. Она вскоре подружилась с другим человеком, который перед ней преклонялся и был куда как внимательнее, и добрее, и заботливей, чем тот, кого вы по недоразумению считаете своим братом, – и пожалуйста, не хмурьтесь, – но ей не нравился ни тот, ни другой, и она говорит, что было потешно до колик смотреть, как они учтиво обходятся друг с другом при встрече. Она любила путешествовать, но только она найдет какое-нибудь чудесное местечко, где можно позабыть о своих горестях и обо всем на свете, а он уж тут как тут, и снова портит весь пейзаж, и сидит на террасе за ее столом, и говорит, какая она пустая и пошлая и что он жить без нее не может. А то еще разражался длинной тирадой в присутствии ее друзей – знаете, des jeunes gens qui aiment `a rigoler[85], – и все это так длинно и непонятно – о форме пепельницы или о цвете времени, – и все уходили, а он оставался сидеть один в кресле и сам себе глупо улыбался или считал свой пульс. Жалко, если он и вправду окажется ваш родственник, потому что не думаю, чтобы у нее сохранились какие-нибудь приятные воспоминания о тех днях. В конце концов, она говорит, он сделался невыносим, и она даже не позволяла ему больше дотрагиваться до себя, потому что у него случались какие-то припадки от перевозбуждения. Наконец, один раз, когда она знала, что он приезжает ночным поездом, она попросила одного молодого человека – он ради нее готов был на все, – попросила его встретить его и сказать, что она больше не желает его видеть и что, если он попытается увидеться с ней, ее друзья будут рассматривать его как назойливое постороннее лицо и обойдутся с ним соответственно. По-моему, это было с ее стороны не очень мило, но она решила, что в конечном счете так для него же будет лучше. И так оно и вышло. Он даже не посылал ей больше своих обычных умоляющих писем, которых она все равно не читала. Нет-нет, это не может быть тот, не думаю, – я вам это все рассказываю просто потому, что хочу обрисовать вам Элен, а вовсе не ее любовников. В ней было столько жизни, столько готовности быть ласковой со всеми, в ней через край переливалась эта vitalit'e joyeuse qui est, d’ailleurs, tout-`a-fait conforme `a une philosophie inn'ee, `a un sens quasi-religieux des ph'enom`enes de la vie[86]. А к чему это привело? В мужчинах, которые ей нравились, она ужасно разочаровалась, женщины все, за исключением очень немногих, оказались просто-напросто кошками, и лучшую часть жизни она провела, пытаясь быть счастливой в мире, который изо всех сил пытался ее сломить. Ну, да вы ее увидите и тогда сами решите, насколько это миру удалось.

Мы довольно долго сидели в молчании. Увы, у меня не оставалось более сомнений, хотя этот портрет Севастьяна был чудовищен, – впрочем, все это ведь было из вторых рук.