Истинное зло (ЛП)

Детоксикация был не из приятных. Крина знала, что в одиночку не справится с неотложной медицинской помощью такого масштаба. Когда он нашел Тома, пережившего первый припадок, она немедленно отвела его в единственное медицинское учреждение, которое одновременно вело и в Нурменгард. Папки с документами можно было бы отбросить как международную возню, оттянуть достаточно долго, чтобы Тома выписали еще до того, как заведение узнает, что технически тот никогда не существовал. Том был ее пациентом; у Крины были бланки и реестр, точно соответствующие тому, как обычно в её учреждении принимали ее заключенных или личных клиентов. По ним Том был еще одним экспериментальным исследованием для возможной новой публикации и нуждался в детоксикации. Ходившие слухи, вероятно, обвинили бы ее в том, что она сама вызвала у Тома указанную зависимость, но учреждение еще ни о чем публично не объявило.

— Я хочу поговорить, Том, — сказала Крина. — Просто поговорить.

Том сердито посмотрел на нее, скрестив руки. Он был таким худым, таким истощенным. Зависимость сковала его тело, но он хорошо это скрывал.

— В моей области существует…множество теорий, в целом применимых ко всем стадиям когнитивных способностей. Я чувствую себя…борющейся, пытаясь обосновать почему.

— Почему что? — сказал Том удивительно ровным голосом. Его кожа покрылась мурашками. Крина попросила бы ещё одеяло, но знала, что Том обидится, если она это сделает. Он был очень нестабильным пациентом. — Почему я попал в зависимость?

Он злобно выделил это слово. Презрение и ненависть о красили его тон. Его губы брезгливо скривились — они потрескались и кровоточили по краям. Крина знала, что он истощен и обезвожен, но она отчаялась добиться еще одного медицинского осмотра.

— Я думаю… — она помолчала. — Я думаю, что ты…неуверен в себе. Твоя концепция самосознания все еще находилась в процессе становления, и твое появление здесь остановило это развитие и повергло тебя в состояние отчаяния. Хаос, эмоциональный дисбаланс, и ты использовал зелья как опору для своей травмы вместо здоровых механизмов преодоления.

Том посмотрел на нее и закинул ногу на ногу. Пятка на колене, черные брюки задрались поверх белых шерстяных носков, когда он бесстрастно наблюдал за ней.

— Расскажите мне еще.

— Я полагаю, что ты отказался искать более здоровые механизмы преодоления, потому что это потребовало бы консультации с внешней силой. Это означало бы подтверждение твоей травмы и требование участия из вне, и другого способа выразить себя. Ты не хотел, чтобы кто-то знал, что ты болен, поэтому ты занимался самолечением, чтобы сохранить работоспособность.

— А кто сказал, что я хотел оставаться работоспособным? — спросил Том, его глаза словно остекленели, но его взгляд все ещё стрелял ядом, как если бы он кричал.

— Выбор зелья. Если ты… Зелья сна без сновидений не вызывают ощущения длительной эйфории, как другие вызывающие привыкание вещества. За исключением твоей религиозной преданности, ты не проявил никаких других признаков физического саморазрушения, однако ты проявляешь многочисленные симптомы расширенного религиозного…

— Можете сказать, — сказал Том. — Они пытались вырезать дьявола из моей спины.

Губы Крины сжались. Том посмотрел на нее, заинтригованный и разъяренный, но спокойный. Замечательный самоконтроль, несмотря на потливость, лихорадку и очень спорадические припадки по мере того, как его тело акклиматизировалось.

— Да, это.

Том улыбнулся, его зубы были белыми, но язык опух и пересох. Серебристая кожа болезненно отслоилась.

— Я бы сказал, что это сработало. Это, или порка. Или горящий…

— Если отбросить это…

— Вас это беспокоит? — спросил Том. Он посмотрел на нее, слегка наклонив голову. Он и глазом не моргнул. — Вы выглядите… напряженной.

Крина была напряжена. Все в Томе казалось необычным, совершенно отличным от того, каким он был раньше. Возможно, его психика была раздроблена после случайной передозировки, но даже тогда небольшие тики говорили бы сами за себя. Он казался слишком спокойным, слишком умиротворенным. Казалось, как будто первоначальная травма, вызвавшая зависимость, каким-то образом разрешилась сама собой. Том улыбнулся — жестокой и хищной, но вполне ясной улыбкой. После того, как первоначальная детоксикация начала ослабевать, а его мольбы и крики утихли — что-то новое выползло из его плоти.

— Я чувствую себя некомфортно, — призналась Крина. — Этот разговор…для меня необычен. Я не совсем понимаю твою точку зрения.

Том тихо хмыкнул, потирая костлявым большим пальцем выступающую косточку на лодыжке. Он пошевелил пальцами ног, поерзав на стуле ровно настолько, чтобы тот заскрипел.

— Кто был вашим первым пациентом, мадам Димитриу?

Крина замерла, затем медленно закрыла папку. Ей больше не нужно было записывать, этот разговор был из тех, в которых не будут делаться новые заметки. Она отложила папку, молча желая, чтобы в этом месте был разрешён алкоголь.

— Зачем тебе это знать?