Истинное зло (ЛП)

Крина предоставила ему список различных курсов, разрешенных иностранным студентам, которые будут основываться на эссе и письменном формате с практикой к концу года, на которую он должен будет явиться для назначения. Кроме того, он будет посещать общие занятия, если они, как ему кажется, бросают вызов его интеллекту достаточно, чтобы быть активным участником.

Была одна вещь, которая его не особо волновала.

Крина была умна, она прекрасно понимала, что Тома нельзя оставлять на произвол судьбы. Его нельзя было… Выпустить бродить по улицам в одиночку. Он все еще представлял угрозу безопасности, но у него было достаточно личных прав и способности к автономии, чтобы не быть придавленным, как собака.

Итак, Крина небрежно предложила альтернативу, которую Дамблдор счел приемлемой, а директриса-ужасающей.

Тому было все равно — что значила еще одна татуировка руны, сделанная вручную по сравнению с той, что он уже выбил на своей руке?

***

До этого

***

Это была не самая худшая из его идей, но далеко не лучшая.

Том знал, что фокус древних рун был далеко за пределами его возможностей, он прошел курс и заглянул в дополнительные материалы, когда основное содержание стало слишком скучным, но он играл с огнем. Буквально.

Ближайший газетный магазин был разрушен и ограблен благодаря возросшей преступности. Все мужчины ушли на войну, все мальчики ушли на войну. А где же полицейские? Пожарная служба? Закон или юрисдикция?

Незаконная продажа талонов на питание, дубинок и ножей, снятых с трупов. Фургоны, наполненные пайками, которые безымянные люди тащили прочь, чтобы продать голодным женщинам на углах улиц, мечтающим, чтобы они были беременны. Возможно, тогда они будут сыты и выживут, если уж не ребенок.

Тому так не повезло. Он пытался попасть в Косой переулок через Лондон почти каждую ночь, и каждый раз, когда он пытался, тот был запечатан. В последний раз, когда он попробовал магию, она оставила его калекой на земле в куче его собственных испражнений. С тех пор он не пытался, не настолько он глуп, чтобы дважды проверять уровень министерской защиты.

Сейчас он был сам по себе, но магия определялась не только способностью махать волшебной палочкой.

Он не хотел использовать безпалочковую магию, то немногое, что он мог сотворить ей. Если защита так сильно ударила по его палочке, не распространиться ли это случайным образом и на него самого? Могла ли она улавливать каждое его движение?

Он не был в безопасности в глазах магглов, и он не был союзником в глазах волшебного мира. Сиротский приют давно заброшенный, выпотрошенный голодными бездомными, которые обыскали его на предмет того, что бы съесть или продать.

В их глазах Том был бы призом, поэтому он позаботился о том, чтобы они никогда больше не смотрели на него.

— Не-замечайте-меня, — шептал Том про себя снова и снова, как будто эта простая мантра могла успокоить дрожь в его руках. Он жалел, что выкурил последние сигареты несколько дней назад, он бы убил за то, чтобы успокоить нервы.

Он осторожно держал иглу, придерживая в пламени свечи. Скоро ему придется искать новую, а эта уменьшалась, и скоро от нее останется только обрубок.

Он провел иглой туда и обратно, стараясь, чтобы пыль не коснулась кончика. После этого ему придется найти нового парня из швейного, но если это сработает, то он будет в порядке, сколько бы времени ни потребовалось, чтобы чернила высохли.

Он вытащил ее из пламени, дал остыть, а потом выудил швейную нитку, намотанную на катушку. Он обмотал ее один, два, шесть раз вокруг конца иглы, достаточно близко к кончику, чтобы только один раз можно было уколоть, прежде чем попасть в туго повязанную веревку.

— Ладно, — пробормотал Том себе под нос, окуная иглу и нитку в чернильницу рядом с собой, в которой смешал маггловскую черную печатную краску и последние остатки чернил из Хогвартса. Это мрачно свистело, быстро окрашивая хлопчатобумажную нить и погружаясь глубоко в поры.

Дав ей намокнуть, Том выудил кусочек угля, который у него был, повернул руку, чтобы тщательно обрисовать руну, изображенную в его книге заклинаний, слабо видимую в свете огарка его свечи. Ему пришлось перерисовать одну из ее линий, сделав слишком длинной.

Волосы на его руке встали дыбом, искажая картину, которую он тщательно набросал. Ему следовало воспользоваться ножом, который он украл, и удалить волосы, прежде чем начать. Он сомневался, что лезвие было достаточно острым, чтобы им бриться; он должен был сжечь волосы до корней.

Теперь было уже слишком поздно делать это, не при том маленьком свете свечи, который у него остался. Том вытащил носок — единственный чистый, оставшийся у него, — и сунул его в рот. Он знал, что больно не будет слишком долго, но он не мог позволить себе делать перерывы, и через некоторое время жжение заставило его руку колотиться.