Источник

Да, Веред Бар-Эль была обаятельной личностью тридцати трех лет, потерявшей мужа во время Войны за независимость, прекрасная специалистка, которую приглашали к себе университеты из разных стран. Но то, что она с 1956 года, когда ее молодой муж был убит во время синайской кампании, не вышла повторно замуж, удивляло доктора Куллинейна. Как-то, когда они прогуливались по холму, он спросил ее об этом, и она откровенно ответила: «Я замужем за Израилем, и когда-нибудь придет день моего развода». Он поинтересовался, что значит первая часть ее предложения, и она объяснила:

– Человек со стороны не может себе представить, как отчаянно мы дрались, чтобы обрести тут свою страну. Это поглотило всю нашу энергию. Например, в Цфате…

– Тот город в горах?

Она остановилась, и было видно, что на нее нахлынули воспоминания, которые ей было слишком трудно обсуждать.

– Спроси при случае Элиава, – сказала она и сбежала с холма.

Что же до второй части ее предложения, то Куллинейн слишком хорошо понял его. Как сын поденного ирландского рабочего, который работал в Чикаго на Северо-Западной железной дороге, он был одержим мыслью получить образование и вместе с докторской степенью приобрел своеобразный акцент. Он до сих пор не был женат, и обожающая его мать тщетно продолжала знакомить сына с дочерьми своих ирландских друзей. Он понимал, что для сорокалетнего мужчины как-то абсурдно не иметь жены – это вызывает подозрения, – а поскольку щедрое предложение Пола Зодмана финансировать раскопки на Макоре решило его экономические и профессиональные проблемы на ближайшее десятилетие, теперь у него не было никакого убедительного повода и дальше тянуть с женитьбой. Но с той же дотошностью, с которой он аккуратно подписывал каждую карточку «Дж. К.», он решил с научной тщательностью изучить и эту проблему. Можно считать, что он прорыл путь в ирландской общине Чикаго от уровня I до уровня XIII и даже сделал на этом пути несколько интересных находок, но пока не обнаружил в человеческом общении ничего, что могло бы сравниться с христианско-еврейским краеугольным камнем, извлеченным из земли на уровне VII.

Но теперь здесь была миссис Бар-Эль. Она работала с ним бок о бок, носила шорты, смотрела на него сияющими глазами и дарила белозубой улыбкой. Ведя раскопки на другой стороне холма или засыпая в соседней палатке, он постоянно думал о ней. Его отношение к ней имело две особенности, которые, впрочем, не касались лично ее: размышляя о браке, Куллинейн вспоминал, как часто мужчины его возраста попадали в дурацкое положение, и поклялся никогда не связываться с женщинами моложе его более чем на двенадцать лет, а Веред моложе его всего на семь лет, к тому же она была миниатюрной, а его всегда привлекали женщины невысокого роста. То, что она археолог, не могло ничего ни убавить, ни прибавить к ее обаянию, а тот факт, что она еврейка, а он католик, Джон вообще отбрасывал как несущественный. Он неизменно посмеивался, вспоминая анекдот, популярный в бытность его службы на флоте во время Корейской войны. Солдат звонит своей матери-ирландке в Бостон и говорит: «Мама! Это Ксавьер из Кореи. Хочу предупредить тебя, что женюсь на корейской девушке». К его удивлению, мать не возражает. Более того, она довольна. «Привози девушку домой, Ксав. Вы можете жить у нас». – «Но где мы разместимся в вашем доме, мама, он же такой маленький». – «Вы сможете разместиться в моей комнате, Ксав, потому что в ту минуту, когда эта корейская сука переступит порог дома, я перережу себе горло». Джон Куллинейн припомнил, что больше половины его друзей выбрали себе в спутницы женщин, которые не устраивали их родителей: католики женились на баптистках, евреи – на армянках, да и Ксавьер со своей корейской женой, – и решил больше не ломать себе голову над этой проблемой.

Его нынешние либеральные взгляды на этот вопрос резко изменились со времен юности в Гэри, штат Индиана. Он рос в окружении соседей-католиков, любимым спортом которых было бродить днем в поисках еврейских школьников. Они с приятелями, вооружившись камнями, прятались за заборами и ждали появления какого-нибудь случайного еврея, который украдкой пробирался к дому. С воплями они налетали на него, жестоко тузили и орали:

– Эй, еврей! Эй, еврей!
Гоя ты распни скорей!

И как-то инспектор по делам несовершеннолетних явился в дом Куллинейнов с предупреждением:

– Майк, твой парень должен прекратить драки с ребятами Гинсберга.

– Хорошенькое дело! – вскипел отец. – Страж порядка тратит время на такую ерунду!

– Майк, с этим надо кончать. Евреи жалуются мэру.

– На что? Ведь это они распяли Христа, да?