Источник

– Бен-Гурион считает его одним из самых талантливых молодых людей, – сказала Веред, и Куллинейн подумал: она говорит о нем, как о соседском мальчике, который не имеет к ней никакого отношения.

На кухне Элиав и Райх провели несколько часов, беседуя о политике, пока генерал мыл тарелки, но Райх отсутствовал на общем собрании кибуца и пришел в дом археологов, разыскивая Куллинейна.

– Мы можем немного поговорить? – спросил генерал, и Куллинейн с удовольствием воспользовался такой возможностью. – Ты не против, если мы пройдемся до кибуца? Я хочу, чтобы ты кое с кем встретился.

Куллинейн впервые посетил кибуц при свете летней луны. До сих пор он, не обращая ни на что внимания, просто питался в столовой. Теперь ученый увидел здания, которые такие люди, как генерал, воздвигли на этой земле: небольшие дома, где жили примерно полторы сотни человек. Увидел благосостояние, созданное годами общей работы, школу, детский сад, больницу. Пустая и выжженная в течение без малого семисот лет, эта земля за полвека дала жизнь государству Израиль, и Куллинейн внимательно слушал, как Райх объяснял смысл того или иного начинания, но наконец бывший генерал сказал:

– На самом деле я хотел поговорить с тобой вот о чем: есть ли у моей дочки возможность попасть в Чикагский университет?

– Это можно сделать. Если она толковая девочка.

– Думаю, так и есть. Но мне хочется, чтобы ты сам оценил.

– Она живет здесь, в кибуце?

– А где же еще? – Райх направился к зданиям, где размещались спальни, постучал в одну из дверей и дождался, пока девичий голос на иврите не разрешил ему войти. Когда дверь распахнулась, Куллинейн увидел красивую девочку лет семнадцати или восемнадцати и, как школьник, показал на нее пальцем:

– Так это же ты выиграла соревнования по Библии!

– Да. – Она изящно склонила голову и махнула рукой в сторону четырех металлических кроватей, на которые они и присели.

Разместившись, Куллинейн сказал Райху:

– Не стоит беспокоиться, попадет ли она в университет. В Библии она разбирается лучше любого профессора.

– Но достаточно ли она знает английский?

Куллинейн начал разговаривать с этой очаровательной юной особой.

– Сильный акцент, – обменявшись с ней несколькими фразами, отметил он, – но, конечно же, для поступления этих знаний хватит.

– Надеюсь, – вздохнул Райх. – Я мог послать ее учиться в Хайфу. Ей предлагали стипендию, но я решил, что ей куда важнее узнать жизнь в кибуце. Пусть даже школа тут не первоклассная.

– Школа прекрасная! – запротестовала девушка.

– Но академические предметы преподаются просто ужасно, – сказал Райх и прежде, чем его дочь успела возразить, поднял правую руку. – Ужасно. Тем не менее она все же смогла получить хорошее образование.

Он принялся было обсуждать порядок поступления, как дверь распахнулась, впустив растрепанного юношу лет примерно восемнадцати. На нем были только шорты, а лицо покрыто мыльной пеной. По всей видимости, юноша тоже жил в этой комнате, потому что, извинившись перед генералом Райхом и коротко кивнув Куллинейну, он подошел к кровати, стоявшей рядом с кроватью девушки, и в поисках бритвы стал рыться в тумбочке. Наконец найдя ее, парень осторожно взял бритву, как молодой человек, который пока не бреется регулярно, и, еще раз извинившись, выскочил за дверь.

– Твой сын? – спросил Куллинейн.

– Нет.

Куллинейн остался в растерянности. Ясно, что юноша жил в этой комнате. Ясно, что тут же жила и дочь Райха. Он бросил взгляд на ее руку в поисках обручального кольца и, должно быть, покраснел, потому что Райх внезапно расхохотался:

– Ох этот юноша!

Его дочь тоже засмеялась, и Куллинейн смутился, как человек, которому рассказали анекдот, смысла которого он не понял.

– Здесь, в кибуце Макор, – объяснил Райх, – мы с самого начала решили, что наши дети будут жить вне дома. И пока они были малышами, мы взяли двух мальчиков из разных семей и двух девочек, тоже из разных семей, и поселили их вместе в одной комнате. Где им и предстоит обитать до восемнадцати лет.

– Ты имеешь в виду…

– Да, – сказал генерал. – Это кровать моей дочери. А та – молодого человека, которого ты только что видел. Сам ты сидишь на кровати другой девушки. Вон там размещается другой юноша.

Куллинейн сглотнул:

– До восемнадцати?..

– Естественно, в этом возрасте все заканчивается, – произнес Райх. – В восемнадцать все идут в армию. Там ребята и девушки встречают других сверстников, и у них возникают совершенно нормальные семьи.

– То есть они не… – Куллинейн с трудом мог сформулировать свой вопрос.

– Дело в том, – начала девушка, – что мы почти никогда не выходим замуж за ребят из нашего кибуца. Мы их слишком хорошо знаем.

Куллинейн посмотрел на стоящие бок о бок кровати:

– Могу себе представить.

– Что же до другой проблемы, которая вас беспокоит, – продолжила эта обаятельная девушка, – то я живу в Макоре восемнадцать лет, и за все это время у нас были только две беременности и один аборт. А вот в средней школе, в которой я училась в Вашингтоне, их было в десять раз больше – всего за год. А девчонкам там было по четырнадцать лет.