Источник

Тимна была права. Ее простодушного мужа разрывали противоречивые чувства, которые ставили в тупик людей той эпохи. Они не могли разрешить конфликт между жизнью и смертью – Молох требовал смерти, а Астарта дарила жизнь. Урбаал покинул свой дом, дышащий весельем, где девушки-рабыни щебетали с детьми, и в поисках успокоения направился в оливковую рощу. Пока он бродил мимо радующих глаз серо-зеленых деревьев, чья листва, поблескивая, как драгоценные камни, тянулась к солнцу, Урбаал пытался забыть о смерти, вызывая в памяти облик соблазнительной девушки-рабыни из храма. Урбаал вспомнил тот день, когда в первый раз увидел ее. Воины Макора отправились в небольшой поход – малые города вечно враждовали друг с другом. Однако Урбаал не принял в нем участия, но, когда войска возвращались, вышел из дому встречать их. Воины, горланя песни, шествовали по зигзагообразному проходу и среди пленников вели с собой эту очаровательную девушку. Ей было всего пятнадцать лет, и она не была жительницей завоеванного городка – она была рабыней, которая попала в тот город из каких-то мест ближе к северу. Поскольку никто из воинов не претендовал на нее, девушку отдали жрецам, а те уже сочли ее символом, который будет служить во благо городу. Они заперли ее в храме, и показывалась она лишь изредка. Ходили слухи, что ее готовят к какой-то высокой цели. Их план сработал. Мужчины Макора восторгались ею и, как никогда раньше, старательно возделывали свои поля и отлаживали прессы для оливок. И теперь Урбаал, осматривая свои деревья, не мог отделаться от ее волнующего облика.

По традиции он первым делом направился в центр рощи, где из земли дюймов на шесть торчал округлый камень, он служил пристанищем баалу, которому подчинялись оливковые деревья. Отдав ему дань уважения, Урбаал подозвал надсмотрщика. Тот, весь в поту, подбежал.

– Урожай все так же хорош? – спросил Урбаал.

– Посмотри сам, – сказал надсмотрщик.

Он подвел хозяина к склону скалы, где древнее устройство исправно обеспечивало немалую часть благосостояния Макора. На самом верху в твердом камне была выдолблена глубокая квадратная яма со сторонами в десять футов. Потребовалось немало терпения и стараний, чтобы выдолбить такую основательную яму, а вот как использовать ее, придумал уже настоящий гений. В середине ямы стоял деревянный стол с высокими бортиками, на который грузили спелые оливки. Над ним нависала тяжелая деревянная плита, которая опускалась на груду оливок, и специальный рычаг с силой прижимал ее. Поскольку мужчин в Макоре было не так уж много и они не могли часами давить на рычаг, к дальнему концу шеста на ремнях был привешен огромный камень, так что круглые сутки давление оставалось постоянным. Так выглядел один из первых в мире механизмов, и он работал.

Но другая часть изобретения заключалась в том, что под первой емкостью была вторая, а еще ниже – третья. Чтобы соединить их уровни, искусные мастера пробурили в твердом камне небольшие отверстия, и тяжелое оливковое масло перетекало из-под пресса во вторую яму, а потом и в третью. По пути оно фильтровалось, избавляясь от осадков и обретая прозрачность. Весь процесс представлял собой довольно сложную систему и последующие четыре тысячи лет оставался в том же виде.

Урбаал, макнув палец в содержимое последней ямы, облизал его и сказал надсмотрщику:

– Отлично.

– На этот раз ты обязательно победишь, – подмигнул тот.

Урбаал поделился опасениями, которые тревожили его:

– Как у Амалека дела с его коровами?

– Говорят, очень хорошо, – сообщил надсмотрщик.

– У него всегда все хорошо. – Урбаал и не пытался скрыть свое беспокойство.

Надсмотрщик придвинулся:

– Мы можем пустить псов разогнать его телят.

– Нам такие фокусы не нужны, – покачал Урбаал головой, – но на тот случай, если и у него бродят такие мысли, надеюсь, у тебя надежная охрана.

Надсмотрщик показал на сторожку, которую он недавно построил. Четыре вкопанных в землю столба поддерживали в двух футах над землей площадку с навесом из веток.

– До конца сбора урожая я буду спать в ней, – сказал надсмотрщик.

Вознеся молитву баалу давильного пресса, Урбаал, полный уверенности, покинул оливковую рощу. Но по дороге домой он встретил единственного человека, который мог лишить его этого чувства, – пастуха Амалека, сильного жилистого мужчину, выше и моложе его, с мощными мышцами ног. На его загорелом добродушном лице играла самоуверенная улыбка. Он не испытывал неприязни к сопернику, потому что ему уже доводилось выигрывать у него, и он явно собирался повторить свой успех. Амалек приветствовал Урбаала дружелюбным кивком и длинными легкими шагами покинул пределы города.