Источник жизни

Абажур настольной лампы прикрывала шаль, и потому в горнице был полумрак. «Никого нет?» Но Джульбарс сразу потянул к занавешенной ситцевым пологом кровати. А женщина вдруг махнула шалью, и лампа потухла. Павлов быстро нагнулся, и тотчас над его спиной по двери оглушающе пробарабанила короткая очередь.

Старший сержант выстрелил наугад в сторону кровати, отскочил к стене и отпустил поводок.

Снова вспыхнули венчики огня у ствола пистолета. Иван выстрелил два раза подряд. Тотчас послышалось грузное падение тела и гневное рычание собаки. Павлов был уверен, что попал во врага. Но убил он его или только ранил? И где сейчас женщина?

В комнате пахло пороховыми газами. Откуда-то лилась вода. Должно быть, на столе опрокинулась бутылка. Старший сержант протянул руку и нащупал что-то твердое, холодное. Пистолет.

В это время в комнату вбежал Пырков.

— Держите собаку! — закричала женщина.

Теперь, при свете, Иван увидел ее: она стояла за печкой, отбиваясь от разъяренной собаки скалкой. «Для меня скалку припасла».

Лежащий на полу грузный мужчина застонал.

— Стереги ее! — приказал Павлов Пыркову, а сам наклонился над раненым и быстро обыскал его.

В одном кармане второй пистолет, в другом, нагрудном, небольшая жестяная коробочка.

Колхозная подвода привезла пограничников, раненого нарушителя и женщину, хранившую хмурое молчание, на заставу.

Исаев по телефону доложил о происшествии коменданту участка, потом взял отобранную у нарушителя коробочку, внимательно осмотрел ее, поднес к уху, потряс и только после этого открыл. В коробочке лежал табак.

— И всего-то! — разочарованно воскликнул Иван.

— Глупости! — сердито сказал Исаев, смерил лезвием ножа глубину коробочки внутри и снаружи. — Во-первых, у коробочки два дна, а во-вторых… мы сейчас поглядим, что во-вторых.

Осторожно Исаев надрезал второе дно и извлек сложенный в несколько рядов листочек кальки с какой-то схемой.

— Во-вторых, значит, табак для отвода глаз: нарушитель — шпион.

— Он от границы шел, — напомнил Иван.

— Точно. Ему не удалось перейти границу, вот он и подался обратно.

Иван с восхищением посмотрел на начальника.

Довольный результатом осмотра коробочки, Исаев потер одну ладонь о другую и достал из стола бумагу.

— Я сейчас допрошу шпиона, а ты поди отдохни, а вечером опять потренируй Пыркова. Трудновато нам без тебя будет: уедешь скоро, а Джульбарс к Пыркову еще не привык.

4

Две недели подряд Павлов ходил в наряд вместе с Пырковым. Джульбарс сначала не подпускал к себе Пыркова, но постепенно стал привыкать к будущему хозяину, и, странное дело, Ивану это было нерадостно.

Вот и сегодня, за сутки до отъезда Павлова с заставы, они до утра находились на участке. Павлов (в который уже раз!) показывал, как когда-то показывали ему: где скорее всего можно ждать нарушителей, где удобнее прятаться, переходить вброд ручьи, скрываться в камышах.

Иван ждал от последней ночи чего-то особенного. А она оказалась тихой. Джульбарс весело помахивал хвостом, не выказывая никакого беспокойства.

«Все здесь исхожено, измерено, — думал Иван, внимательно глядя по сторонам. — Почти каждое дерево стало знакомым за эти годы. И вот жил-жил и уезжаешь, уезжаешь за много тысяч километров. Там, как говорила Елена Борисовна, «пойдет новая жизнь». И все же ему грустно стало в это тихое утро, грустно и почему-то тревожно.

Грусть навеяло не расставание со здешней природой, теперь не менее близкой, чем поля и леса родной Владимирской области с ее медленно текущими реками и светлыми березовыми рощами.

Грусть пришла и не потому, что он привык к товарищам по заставе, подружился с ними, жил, как с братьями, делил с ними и трудности, и опасности, и радости, — большинство из них уже разъехалось но домам, обещав никогда не забывать друг друга.

И даже не потому Ивану стало грустно и тревожно, что предстояло расстаться с Исаевым, бывшим все эти годы не только начальником, но и другом, и наставником, с Еленой Борисовной, которая относилась к солдатам с душевной заботой, как сестра.

Конечно, и этого достаточно, чтобы загрустить: будто отрываешь от сердца очень близкое и родное.

Но не только в этом было сейчас дело. Павлов с новой силой почувствовал свою ответственность за границу, за свою заставу и перед самим собой и перед родиной, — ту ответственность, о которой говорил и Исаев и секретарь партийной организации. Он хорошо понимал, что нет незаменимых людей и скоро новички, тот же Пырков, станут опытными, бывалыми пограничниками, но почему он, Павлов, не хочет и дальше делить с ними эту благородную ответственность? Раньше через границу пытались пробираться чаще всего немецкие шпионы, сейчас идут заокеанские, издалека идут. Исаев объяснил, что недавно пойманный шпион шел по заданию американской разведки.

Павлов повернулся вдруг к Пыркову и сказал:

— Я попрошу старшего лейтенанта, чтобы ты еще недельки две вместе со мной походил.

Пырков, не понимая, посмотрел на Ивана.

— Ты же уезжаешь сегодня вечером.

— Никуда я не уезжаю, — ответил Павлов. — Я через год поеду в военное училище…

ЯБЛОНИ В ЦВЕТУ

1