Исток

Оглянувшись с откоса, увидел Надёжа, что у самого берега зияет чернотой разверзшаяся полынья, бьётся передними копытами о хрупкий лёд испуганная до смерти кобылка, тяжеленные розвальни тянут её под воду, и как ни старается Арпил, не может удержать её, а едва вырвались у него из рук вожжи, кобылку утянуло в пучину.

Кинулся Надёжа вниз по отвесному склону, кубарем скатился, едва цел остался. Сразу же бросился к оставшимся розвальням, принялся сбрасывать дерюжные попоны, будто удостовериться хотел, что под воду ушло нечто не столь уж важное, а сам готов был люто выть от досады, ибо знал, что сокрылись подо льдом драгоценные железные скрепы и гвозди, помещавшиеся именно на первых санях, под присмотром надёжнейшего Арпила.

На первых розвальнях лежали кули с зерном и сухарями, на других были сундучки с пожитками лодейников, на третьих — такие же сундучки да две связки канатов, на четвёртых санях помещался плотницкий инструмент да железные оковки для весел, на пятых санях лежали уключины и два небольших якоря...

Оглядев все сани, схватился Надёжа за голову и без сил опустился на снег.

Понурились и прочие лодейники — без железных гвоздей да без медных скреп как им теперь лодьи ладить?

Над полыньёй курился бледный парок, медленно ворочались в тёмной воде обломки льдин.

Пригляделся Надёжа, понял причину несчастья — тонкими были те льдинки и гладкими снизу. Угодили розвальни в ловушку, подстроенную водяным, — омут непрестанно кружил воду, не давал ей схватиться толстым льдом даже в лютую стужу.

Чтобы умилостивить, хотя и с некоторым запозданием, местную водяную нежить, бросил Надёжа в полынью корку хлеба, завалявшуюся в кармане.

Не принял водяной жертву, кружилась корка от края и до края гиблой полыньи.

   — У-у, нечисть, — прошептал Надёжа. — Кобылу заглотил, и всё тебе мало!..

Как же вернуть железные вещи?

В омут этот и летом не много сыскалось бы охотников нырять, что же до зимнего времени, и подавно никто не отважится.

   — Чего стали? На берег выходите, будем ладить днёвку, — не поднимая головы, буркнул Надёжа.

Пригорюнившиеся лодейники повели обоз в обход зияющей полыньи, завели в неглубокий распадок и стали располагаться на долгую стоянку: лошадей свели в одно место, составили рядком розвальни, а плотники тем временем уже обрубили нижние ветки у кряжистых елей, стоявших кучно, на сучках приладили поперечины, накидали туда лапника, и вышел сработанный на скорую руку походный лабаз — сверху самим ночевать, внизу лошадей ставить, повесив каждой на морду по торбе с овсом.

Пока лабаз мастерили, на костре и кулеш поспел.

Греясь у костра, поели в молчании, так же молча забрались в укрытие, легли, согреваясь друг около друга.

* * *

Под завывания февральского ветра скоро заснули все лодейники и корабельщики, сморённые нелёгким путём.

Похрапывали они на разные голоса, и только кормщик Арпил сидел у костра, казнил себя за невозвратную потерю.

Проскрипели по снегу чьи-то шаги. Обернувшись, Арпил увидел нерешительно мявшегося Ждана.

   — Дядя Арпил, а у нас сало есть?

   — Есть, — хмуро откликнулся Арпил и указал рукой на сальный бочонок.

   — Ежели салом меня с головы до пят намажешь, полезу в полынью, — тихо сказал Ждан.

   — А выбираться из неё как? Поди, с железом в руках не выплывешь, хоть даже и салом намазанный, — покачивая головой, сказал Арпил.

   — А поднимать меня не нужно, я куль вожжами обвяжу, вначале ты меня вытащишь, после мы вместе куль вытащим... Ну? Ты как?

   — Попробовать можно, — подхватываясь на ноги, сказал Арпил. — Эк, чего удумал!.. Под лёд по своей воле...

* * *

Надёжа проснулся, открыл глаза и тут же в бессильной ярости смежил веки и крепко сжал челюсти, припомнив беду, приключившуюся накануне.

Внизу мирно хрупали овёс отдохнувшие лошади, рядом вповалку спали лодейники. Им тоже следовало набраться сил, работа предстояла нешуточная.

Для себя Надёжа наметил поездку на усадьбу к боярину Гагану — должен у него быть коваль. Если посулить Гагану два-три бочонка греческого вина, велит Гаган своему ковалю сработать и гвозди и скрепы...

А вдруг не окажется у Гагана железа? Тут ведь не Киев, кузнечной слободы нету.

Как представил себе Надёжа, что придётся ворочаться аж в Киев за гвоздями и скрепами, невольно зубами заскрипел.

Спустился Надёжа с настила, зачерпнул горстью пушистый снег, протёр заспанное лицо, принюхался — должно бы пахнуть дымком. Не иначе, проспал повар Сава.

Выйдя к костру, увидел, что угли в костре давно выстыли и никто не озаботился тем, чтобы вздуть огонь.

И тут же послышался радостный крик Арпила:

   — Надёжа! Иди к нам...

Повернув голову на голос, Надёжа увидел, что кормщик и повар Сава стоят у кромки полыньи, тащат вожжами из воды голого Ждана, а у того в руках рогожный куль с железным товаром.

Не помня себя от радости, побежал Надёжа к реке, подхватил из воды тяжёлый куль, бросил на лёд, где уже лежали прочие три куля, следом за тем кулём и самого Ждана вытащил.

Сбросив с плеч волчью шубу, Надёжа укутал в неё стучавшего зубами Ждана и, словно дитя малое, понёс к лабазу.

* * *