Исток зла

Теперь в неудобную ситуацию попал фон Тибольт — ему надо было или выкладывать карты на стол, или отпускать меня с миром.

— Ваша прямолинейность делает вам честь, князь, хотя в этом деле она как раз неуместна… прямолинейность. Наши государства союзники, Россия и Германия являются гарантом мира и спокойствия, и не только в Евразии, но и во всем мире. Как ни крути — центром цивилизации является Европа. И на нас, господин Воронцов, лежит совершенно особенная, охранительная миссия — охранять мир от демонов разрушения, которые, будучи восемьдесят лет назад загнанными в преисподнюю, всё чаще предпринимают попытки снова прорваться к свету, вырваться наружу и опрокинуть созданный нами мир в трясину войны.

— Боюсь, что я всё еще не понимаю вас, экселенц.

— Хорошо. Именно мне выпала честь донести до Российской империи всю ту озабоченность, которую испытывает Священная Римская империя, взирая на военные приготовления в этом регионе и на те поставки оборудования двойного назначения, которые производятся здесь. Нет… мы ни в коем случае не хотим вас обвинить ни в нарушении Берлинского мирного договора, ни в нарушении Вашингтонской конвенции о нераспространении. Но мы призываем вас, ваше правительство еще раз взвесить все возможные риски ускоренной милитаризации этого региона и возможные последствия попадания сюда запрещенных материалов и установок для их изготовления.

— Многими словами вы не сказали ничего, экселенц. О каких запрещенных материалах и о каком запрещенном оборудовании идет речь?

Граф покачал головой, как будто бы осуждающе.

— Хорошо. Извольте ожидать, сударь.

Вернувшись откуда-то из глубин Германского дома, он шлепнул на стол картонную папку с завязками, старомодную и дешевую. Скупость немцев была хорошо известна и проявлялась она в самых неожиданных ситуациях.

— Я должен передать это своему правительству?

— Извольте, хотя ваше правительство должно быть проинформировано об этих поставках. Можете ознакомиться…

Я открыл папку, мельком просмотрел. Куча стандартных накладных, используемых при переправке товара по железной дороге. Всё — технологическое оборудование, назначение указано далеко не везде, но кое-где указано.

— Строительное… Нефтепереработка… Что вам кажется в этом странного, экселенц?

— Наши эксперты из третьего отдела Генштаба проанализировали характер поставок и возможные направления применения поставленного оборудования. Нас смущает то, что это оборудование изготовлено из материалов повышенного класса прочности, пригодных для использования в агрессивных и крайне агрессивных средах. При изготовлении оборудования из таких материалов оно будет стоить излишне дорого, и ни один разумный деловой человек не станет тратить так свои деньги. Если это оборудование использовать для того, для чего оно и в самом деле предназначено, оно проработает сто лет.

— Может быть, кто-то и хотел того, чтобы оно проработало сто лет?

Немец улыбнулся.

— Сударь, как и все немцы… я в какой-то степени являюсь инженером и могу судить о таких вещах более-менее профессионально. Помимо материального, существует еще и моральный износ оборудования. Ситуация в отрасли меняется довольно быстро, появляются новые, более производительные технологии. От современного оборудования никто не требует, чтобы оно работало сто лет, достаточно, чтобы оно отработало строго определенный срок без поломок, после чего его списывают и закупают новое. Вот и все.

Внезапно мне пришла в голову одна мысль. Какая, к чертям, нефтепереработка, если по вассальному договору вся нефтепереработка высоких переделов осуществляется только в Российской империи? Здесь сырье только добывается и проходит первичную очистку, иногда — первые две стадии переработки, но только для внутреннего потребления. Если здесь затеяли подпольную нефтепереработку — это основание для вмешательства.

— И для чего же, по мнению вашего третьего отдела, предназначено это оборудование, экселенц?

— На вашем месте я бы спросил об этом вашего военного советника, при этом проверив его профессионализм. Боюсь… что употребление алкоголя на такой жаре не слишком благотворно воздействует на него. А папку можете забрать с собой, господин посол. Надеюсь, вы передадите ее по назначению.

Со всеми положенными почестями меня проводили из Германского дома, как следует накормив и как следует озадачив. Немцы умеют и то и другое. У нас в стране бытовали анекдоты про немцев как людей, тяжелых на подъем и совершенно не понимающих никакого юмора.

Африканские стрелки по-прежнему занимали свои позиции, они все были как на подбор — худые, с бледными (почему-то немцы или обгорают, или остаются белыми на солнце) лицами, с прозрачными водянистыми глазами. Они провожали меня взглядом, и я чувствовал исходящее от них напряжение — это были не опереточные, парадные швейцарские гвардейцы Ватикана, это были профессионалы, и профессионалы, готовые ко всему. Что-то произошло за время моего отсутствия, что-то, обострившее ситуацию. И моя позиция — как лишнего на этом празднике жизни — для посла непростительна.