Исток

— Успокойся. — Мадера спустился следом за приятелем. — Ничего еще не решено. Ну, потешит Редрин самолюбие, почешет коронованную маковку и решит.

— Ничего он не решит! Что, я первый год его знаю? Он сейчас будет слушать своих доносчиков, искать заговоры и третий смысл.

— И небось найдет, — сказал эльф, поднявшись с корточек. — Вы же не всю правду ему поведали?

— Почти. Почти правду.

— Как тебе государыня? — перескочил на другую тему Орник.

— Ничего себе государыня. Хороша государыня. Откуда взяли?

— Из Сауринии. Князя местного дочка, единственная.

— Захапали-таки Сауринию? — усмехнулся колдун.

— Пока нет. Но князь не вечен, а она единственная наследница.

— Прямо единственная?

— Прямая, да. — Орник одернул дублет, расстегнул верхнюю пуговицу.

— Так вот зачем ты летом гонял меня посыльным через всю страну, — припомнил колдун.

— Может, и так. Может, и так. Видишь ли, Луар…

— Ничего не хочу слышать! Моя проблема — это химеры. Плевал я на вашу внешнюю политику, господа, я внутренней сыт по горло. И что ему стоило подписать это бесово разрешение?

— Повторяешься, колдун. — Велор отряхнул где-то вымаранные штаны.

Терпение иссякло.

Уговоры и увещевания не помогли бы.

Вчера при посторонних он промолчал. Выяснилось, что Айрин тоже промолчала.

Соседям не показалось, что дом ходил ходуном.

Они не услышали ни одного вскрика или даже повышенного голоса.

Но сгустившийся воздух говорил сам за себя.

— Ну, говори уже! — не выдержал колдун, смотря на мрачно сопящую Айрин, с неистовой старательностью протирающую стол.

— Хм… — Тряпка хлестнула его по локтям, колдун поспешно отдернул руки и тарелку.

— Как хочешь, — буркнул Майорин.

Девушка задрала нос и вылетела в другую комнату. Там она чем-то забряцала. Он хмыкнул, развернул недочитанный отчет от смотрящего Лосиного лога.

Айрин снова вышла на кухню, налила себе воды. Ушла.

Колдун дочитал отчет до конца. Следующая бумага была из Береговниц.

В этот раз она пришла, чтобы поставить на место кружку.

— Сядь.

— Я там…

— Я сказал — сядь! — Командный тон подействовал моментально. Айрин покраснела, яростно выдохнула и захлопнула дверь своей комнаты.

В Береговницах дела обстояли лучше. Можно было туда не ездить. Майорин перелистал бумаги из Гоцовки.

В комнате шуршали вещами.

— Твою мать! — выругался мужчина, встал и пошел к Айрин.

Он знал, если не заставить выговориться ее сейчас, через какое-то время она выкинет нечто похлеще злобного молчания.

Знать бы еще, по какому поводу молчание…

— Айрин, открой.

— Сейчас. — Опять шуршание.

Дверь скрипнула. Если не считать покрасневшего носа и глаз, всё было в порядке.

— Что?

— Ничего! — насупилась она, отворачиваясь. — Насморк.

— Не ври.

Майорин сгреб с кухонного стола бумаги и перенес в комнату Айрин. Помолчит, попыхтит и расколется.

Так оно и случилось, через полчаса ей надоело впустую хлюпать носом, и она начала сдавленно и жалобно говорить:

— Я не хочу в Инессу.

— И все? — удивился Майорин. — Из-за этого вся демонстрация? Но мы же договорились с Велором.

— Будто это что-то изменило! — прошептала она. — Ты же никого не слушаешь. И сделаешь все так, как сам считаешь нужным!!

— Хм… — В этот раз ему было нечего сказать. Айрин оказалась права.

Холодно и солнечно. Первые заморозки прихватили лужи, и осенний ледок блистал на солнце. Там где он подтаял, вода отражала небо, яркое, голубое. На полянке, покрытой уже здорово подопревшими листьями, не было ни души. Гайтан, застоявшийся за неделю, останавливаться не желал и на мои «тпру» лишь немного умерил темп. Знаю, что сбегать глупо. Я посмотрела вверх, два сокола кружили в вышине, беззаботно касаясь крыльями друг друга. И снова это смутное чувство, будто я в клетке, будто внутри все разрывается от несвободы. Зверушка внутри меня развернула крылья и рванулась вверх к соколам.

— Но! — Жеребец только этого и ждал, уйдя с места в галоп.

Когда под тобой добрых двадцать четыре пуда, радостно скачущих, встающих на дыбы от избытка чувств и перепрыгивающих каждое препятствие, просто так, из любви к искусству, все остальные мысли вытряхиваются из головы. Конь взвился над очередной колдобиной на дороге, которую мог просто перешагнуть, меня тряхнуло и чуть не вытряхнуло. Я прижалась к лоснящейся шее.

— Отправлю тебя на колбасу! — выругалась я.

Гайтан воспринял мои комментарии по-своему и ускорил темп. Куда уж быстрее! Мать твою лошадиную! Но глаза боятся, а руки делают, в данном случае делали пятки.