Истоки

Вздох безнадежности всколыхнул высокую грудь Марфы.

— Что же делать, голова ты бедовая?

Веня не успел ответить: подошел Агафон и, улыбаясь жестким ртом, приказал:

— Покажи, Ясаков, какую для меня квартиру строишь.

Поднялись на леса, Веня приготовил свое рабочее место.

Послышались голоса людей. Из тумана, заливавшего впадину и сады, вынырнули рабочие в брезентовых пиджаках, подошли к дому, перекидываясь обычными утренними приветствиями и шутками.

— Гляньте, товарищи, наше дитя, как молодой кочет, уже на лесах, — сказал мастер, указывая на Веню. — С чего бы это пропал у ребенка сон? Так он, пожалуй, не вырастет… выше телеграфного столба.

И все засмеялись.

Смущаясь от этих дружественных насмешек, Ясаков заворчал:

— Хватит балясы-то точить! Работать надо! — Он оглянулся на полковника, тот улыбался.

Крановщица поднялась в башню крана, каменщики заняли свои места, молодцеватый прораб внизу громко говорил что-то рабочим бетономешалки.

Волжский ветерок холодком окатывал голую спину и грудь Вени. Полковнику казалось, что парень ласково брал кирпичи, очевидно испытывая приятное ощущение их тяжести и шероховатости. Временами оглядывался на Холодова, и снова, больше для удовольствия, чем для дела, стукнув друг о друга кирпичи, укладывал их и поливал раствором. Агафону приятно было слышать своеобразные звуки шлепка лопаточки, удара обушка, скрипа досок под ногами, мягкую песенку родниковых вод.

Не разгибаясь, Веня выводил балкон, а старик с завистью следил за точностью движений его цепких рук, за поворотами крупной, сильной фигуры.

Вечером, когда полковник, сноха и Марфа ужинали на кухне, заявился Вениамин в шевиотовом сером костюме, в коричневых полуботинках, с охапкой цветов в руках.

— Товарищ полковник, разрешите войти в ваш дом?

Старик просветлел: любил, когда его называли по-военному.

— Заходи, Ясаков, заходи, строитель!

— Это вам, Катерина Егоровна. — Веня подал Кате цветы, достал из кармана шоколад. — А это ребятишкам.

Марфа ушла в комнату, сверкнув на Ясакова кошачьими глазами.

— Ну-с, строитель, может быть, чарочку старки пропустишь?

— Если прикажете, товарищ полковник, выпью все, что хотите. Вы наш отец-командир, и я с радостью могу даже умереть за вас.

— Молодец, Ясаков! Пойдешь скоро в армию Отчизне служить — вспомнишь мою науку. Подготовил я вас неплохо. А ну-ка, Катерина, налей будущему воину чарку суворовской крепости!

Катя поставила на стол серебряный поднос с самшитовой рюмкой старки и куском ржаного хлеба, посыпанного солью.

Долго вертел рюмку Ясаков в непослушных пальцах, мучительно хмурил брови.

— Извините, товарищ полковник, у меня до вас большое дело, понимаете…

— Не по-солдатски мямлишь.

— Эх, рубану для храбрости! Катерина Егоровна, разрешите?

— Молодец! — воскликнул старик. — В присутствии женщины, независимо от ее общественного положения, ума и образовательного ценза, обращаться положено сначала к ней. Какое же дело у тебя до Холодовых? Говори.

— Занимаясь в Осоавиахиме под вашим, товарищ полковник, командованием, я очень полюбил вас… и вас, Катерина Егоровна… и детей полюбил. Да. Я хочу жениться на Марфе… — Вениамин зажмурился.

Катя решительно поддержала его:

— Парень любит Марфеньку. Ей давно пора, папа, пора.

— Ну, эта песня в твоем жанре, Катюша, в твоем, — усмехнулся старик. — Не можешь равнодушно видеть холостых.

— Веня — хороший человек, и вся семья Ясаковых честная.

— Знаю Ясакова, он меткий стрелок.

— А кто из мужчин не меткий? Дело молодое! Если что и вышло, так он имел серьезные намерения.

— То есть как это — что-то вышло? — Агафон зверем посмотрел на сноху, на Вениамина. — Что вышло? А?

— С любой женщиной это может случиться. Марфута сама блажит: то такая близость, а то наотрез отказывается выйти замуж. Однако этого долго скрывать нельзя.

— Так! Я опять в дураках? Все обо всем знают, а меня вокруг пальца обводят? Не потерплю безобразия!

— Поймите, она женщина… Самая золотая пора…

— Да разве я сомневаюсь, что она существо женского рода? Загадка в другом: амурничала с этим отличным стрелком, а законный брак отвергает?

Вернулся с работы Семен, пожал Ясакову руку.

— А, Веня!.. Привет, строитель!

— Строитель он ловкий! — желчно засмеялся Агафон. — Делай, Сеня, запасную качалку.

И Агафон, усмехаясь, изложил «чудесную историю». Он был доволен тем, что сын тоже ничего не знал, что обоих «околпачили прекрасные созданья».

— Сватается за нашу деву, — заключил старик.

— Не могу без нее жить. Уговорите ее, пожалуйста! — взмолился Ясаков.

— Что за резон тебе связываться с ней? — спросил старик Вениамина. — Сейчас она шипит на тебя, как кошка, а дальше-то что будет, подумай!

— Товарищ полковник, не обижайте ее. Она замечательный человек. Мы хорошо заживем. У нас будет сын.

— Сеня, позови сюда это загадочное существо, — сказал старик и тихо добавил: — Сумасбродное племя.

«Вот и Валентина моего, наверное, такая же русалка-дура околдовала», — подумал он.

— Сейчас вам лучше уйти, Вениамин Макарыч, — посоветовала Катя.

— Почему же он должен уйти? — вступился Агафон. — Пусть дева прямо скажет: благоволит она выйти за него или нет?