Истоки. Богословие отцов Древней Церкви

Необходимо, чтобы священник испросил у Бога о ниспослании благодати Святого Духа на воду, чтобы сделать ее лоном сакраментального рождения. Ибо Христос сказал Никодиму: Если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие (Ин 3, 5) Как в плотском рождении семя принимается материнским лоном, но творится рукой Божией, так и в крещении вода становится лоном для рождаемого, но творит крещаемого во второе рождение благодать Духа.

Феодор Мопсуэстийский

Катехизические гомилии, 14, 9.

Затем вы были препровождены к святой купели крещения, подобно тому, как Христос был перенесен с креста в заранее приготовленную гробницу. Каждый был вопрошен во имя Отца, Сына и Святого Духа. Исповедав спасительную веру, вы трижды погружались в воду и поднимались яз нее, образно знаменуя тем самым трехдневное пребывание Христа во гробе. Через это действие вы умерли и родились, и вода спасения была для вас одновременно гробницей и материнской утробой.

Кирилл Иерусалимский

Тайноводственные слова, 2, 4.

Миропомазание, таинство более позднего происхождения в истории Церкви, довершает крещение (вместе с которым образует в Восточных Церквах единый ритуал), подчеркивая, что крещение — это крещение Духом. Во Христе, к которому мы приобщаемся через крещение, нам дается сила Духа, сила «осуществить» личным, неповторимым образом новое бытие, обретенное в крещении. Но не следует слишком далеко разводить эти два таинства: ведь человечество во Христе пронизано энергиями Святого Духа.

Христос был помазан елеем радости, то есть Святым Духом. Так зовется Дух потому, что Он есть источник радости. Так и вы получили священное помазание [myron — таинство миропомазания, превратившееся на Западе в таинство конфирмации], став таким образом сподвижниками и сопричастниками Христу.

Кирилл Иерусалимский

Тайноводственные слова, 3, 2.

Так духовная жизнь становится постепенным осознанием «крещальной благодати» — осознанием, преображающим всего человека. Крещальный ритм смерти–воскресения высвечивает «посвятительные» моменты нашей судьбы. Когда кажется, что все потеряно, крещальная благодать может (если мы обратимся к ней) преобразовать ситуацию смерти в ситуацию воскресения, кажущийся тупик в необходимый «скачок на другой уровень». Нужно научиться — и в этом заключается весь смысл аскезы — устранять препятствия, сбрасывать ветхую кожу, чтобы позволить возрасти в себе жизни самого Христа, ее мощному дыханию воскресения. Это мгновение должно стать крещальным: мгновение тоски и смерти — если мы хотим остановить его и измерить глубину его небытия; мгновение воскресения — если принимаем его смиренно, как «данный» (в обоих смыслах слова: как присутствие и как дар), почти как манну (здесь мы уже переходим от таинства крещения к таинству Евхаристии). Вплоть до момента агонии, когда воды смерти вновь сомкнутся над нами, — но те воды, которые крещение преобразует, по мере нашей веры, в лоно вечности.

Монах — это тот, кто добровольно сходит в смерть, кто исследует ее при жизни (в пустыне, в гробницах, — но где теперь искать настоящие пустыни?). Монах истощается в адамовой скорби и изгнанности, чтобы немедля предать себя Христу — победителю смерти, чтобы провидеть в аду зарю крещения и уже здесь обрести знание своего воскресения в Воскресшем. Древняя Церковь называла всякого истинно духовного (то есть исполненного Духа) человека «воскресшим».

«Крещение Духом» есть не что иное, как это осознание крещальной благодати, когда слезная влага, отождествляющаяся с крещальной, преображает «каменное сердце» в «плотское», на котором Дух начертывает, как нечто непосредственно очевидное, веления любви.