Истоки человеческого общения

И снова, как и в случае с человекообразными, имеется критика с обеих сторон. Некоторые исследователи младенчества, хотя и не выступают непосредственно по этому вопросу, склонны считать, что дети начинают пользоваться чем-то вроде кооперативной коммуникации значительно раньше, нежели у них появляется указательный жест в районе одного года жизни (например, см. Trevarthen 1979). И напротив, есть ученые, полагающие, что мы слишком великодушны в интерпретации указательного жеста у годовалых детей как альтруистического управления психическими состояниями других (напр., Carpendale, Lewis 2004). Но как и в случае человекообразных обезьян, это в основном исследователи, которые больше сфокусированы на наблюдении в естественных условиях, нежели на экспериментах, и мы полагаем, что современные экспериментальные исследования, обзор которых представлен в главе 4, подтверждают нашу позицию о ментальной и альтруистической структуре ранней коммуникации. Никаких опровергающих это утверждение экспериментальных исследований нет.

Ведущие теоретические доказательства того, что совместная интенциональность (разделение намерений) является основой человеческой кооперативной коммуникации, исходят из попыток философского анализа коммуникации, предпринятых такими классиками науки, как Витгенштейн (Wittgenstein 1953), Грайс (Grice 1957; 1975) и Льюис (Lewis 1969), а также такими современными исследователями, как Спербер и Вилсон (Sperber, Wilson 1986), Кларк (Clark 1996), Левинсон (Levinson 1995; 2006) и Сёрль (Searle 1969; 1995). Я ни в коем случае не утверждаю, что с теоретической точки зрения сделал нечто, что значительно выходило бы за пределы представлений этих ученых, по я попытался, собрав воедино их наиболее продуктивные идеи, сформулировать некие новые соображения применительно к коммуникативной деятельности человекообразных обезьян, детей и, возможно, предков человека. Очевидно, что центральным объединяющим понятием здесь выступает нечто вроде рекурсивного считывания мыслей и намерений (как, например, представлено в табл. 3.1). Таким образом, мы наблюдаем то, как интерпретация человекообразными намерений и внимания окружающих превращается в совместные намерения, общее внимание и коммуникативные намерения у человека; кооперативные мотивы, направленные на общение — в принимаемые обоими коммуникантами установки и даже правила кооперации; «естественные» коммуникативные жесты — в коммуникативные конвенции. Все эти изменения происходят благодаря некой рекурсивно организованной способности к взаимным интерпретациям между двумя или более людьми, каждый из которых знает то, что знает другой, и так до бесконечности — по крайней мере, при одном из возможных взглядов.