Истоки человеческого общения

Крайне важный момент относительно совместных знаний заключается в том, что они позволяют людям подняться над собственной эгоцентрической точкой зрения. Воспользуемся примером из работы Спсрбера и Вилсона (1986) и слегка модифицируем его. Предположим, что мы с вами находимся в парке, и я указываю на место в нескольких метрах от нас, обращая на него ваше внимание. Там находятся три человека: продавец мороженого, любитель бега трусцой и ваш возлюбленный Уильям. Если вы смотрите на происходящее с эгоцентрической точки зрения, то в первый момент предполагаете, что я обратил ваше внимание на Уильяма, поскольку он, в отличие от двоих других, очень важен для вас. Однако обычно поиск значения жеста с самого начала проистекает в контексте наших совместных знаний, а нс отталкивается от эгоцентрической позиции. Например, вы с самого начала принимаете во внимание, знаем ли мы оба, что мы оба знаем про Уильяма. Допустим, что Уильям — ваш тайный возлюбленный, и я не знаю про него, но вы, конечно же, знаете. Дальше предположим, что мы с вами разделяем пристрастие к мороженому (мы это открыто обсуждали). Теперь если я привлекаю ваше внимание в сторону тех же самых троих людей, то не имеет значения, насколько для вас лично важен Уильям. И если даже вы соврали мне относительно мороженого (на самом деле вы к нему равнодушны), то вы все равно предположите, что я указываю на продавца мороженого, поскольку из предыдущего разговора мы оба «знаем», что мы оба любим мороженое, и вы думаете, что я ничего не знаю про вас и Уильяма. Таким образом, совместные знания всякий раз берут верх над личной заинтересованностью ^[10].

Конечно, вы можете предположить, что я каким-то образом узнал про Уильяма, и в дальнейшем исходить из этого предположения. Но тогда вы, по сути, строите предположение о наличии у нас совместного знания, что опять сводит эту ситуацию к классическому случаю. Обычно вы с самого начала пытаетесь выяснить, почему я думаю, что для вас может быть важно посмотреть в том или ином направлении, исходя из того, что мы оба знаем о референте, к которому я вас отсылаю, и о том, какое он имеет к вам отношение. И поэтому то объяснение моего указующего жеста, которое согласуется с нашими совместными знаниями, приходит вам в голову первым и кажется наиболее очевидным, как бы лежащим на поверхности (хотя могут существовать и другие соображения, основанные на ваших личных интересах). Еще один вариант — это случай, в котором у нас нет непосредственных совместных знаний, но мы предполагаем, что другой должен знать (и, соответственно, знает, что знаю я, и так далее), поскольку мы принадлежим к одной и той же культуре или социальной группе. Так, даже если мы никогда раньше не встречались, я могу указать вам на вид за окном самолета, и рассчитываю, что вы сможете определить, что я имею в виду, опираясь на общие соображения о том, что люди обычно находят красивым, примечательным и тому подобное. Но обратите внимание, что как в случае угадывания, так и в случае совместных знаний, относящихся к общей культуре, реципиент пытается понять смысл действий коммуниканта, строя предположения о том, какие совместные знания должны в той или иной форме у них обоих присутствовать, чтобы данная ситуация имела какой-то смысл. В обычном же случае, с которого начинают маленькие дети, и в котором взрослые действуют без тени сомнения, мы оба распознаем наши совместные знания и, опираясь на них, моментально понимаем смысл коммуникативного акта.