Читаем Истоки нашей цивилизации, или Поворотные моменты в истории полностью

от чужого, внешнего, культуры от природы. А как бывает еще?

Опять таки я приведу в сравнение древнюю Америку. В древних американских городах

вплоть до прихода испанцев стен, как правило, не было. Оборона велась на мощных

монументальных платформах, на вершине которых стояли храмы, которые находились внутри

поселения. Дело в том, что в Америке первые храмы, первые святилища, первые платформы,

сперва небольшие, потом большие, крупные, уже десять, двадцать метров, появляются до того,

как появляется не то что город, а вообще поселение. Первые такие центры монументальные в

Перу известны уже в третьем, может быть, даже в конце четвертого тысячелетия до нашей эры.

Когда у нас нет даже деревень, люди жили где-то на хуторах и часто меняли образ жизни. А вот

эта платформа уже есть. Соответственно, когда появляется город, скажем, мексиканский

Теотеакан в начале нашей эры, это был большой город, в нем жило, как минимум, восемьдесят

тысяч человек, центр города – колоссальная пирамида, именно на ней, скорее всего, велась

при необходимости оборона.

Интересно, что наши современные города, они скорее похожи на города майя. Тоже

монументальный центр и отсутствие четких границ, не то, что стены, а вообще не понятно, где

кончается город, где начинается деревня, где кончается деревня, где начинается поле, где

кончается поле, где начинается лес. Это все постепенно одно переходит в другое. Так вот, на

Ближнем Востоке уже с докерамического неолита в девятом-десятом тысячелетии до нашей

эры совершенно другая картина. Поселения с четкими границами, со стеной. В дальнейшем,

когда военная обстановка действительно стала сложной, люди ввели оборону на стенах. Но,

может быть, не потому они первоначально строили стены, чтобы вести оборону, а наоборот,

они вели оборону на стенах города, потому что стены уже были. Тем самым они задали

традицию, которая продолжалась дальше и на Ближнем Востоке и, соответственно, в Европе.

Итак, технологии сельского хозяйства, земледелие, кирпич, дом, город – это все возникло

очень рано. Чего не хватало? Не хватало скотоводства. Вопреки тому, что думают вегетарианцы,

человеку совершенно необходимы животные белки, особенно детям. Конечно, можно

исхитриться и обойтись без них, но опыт показывает, на примере того же Вьетнама или Японии

что, как только в диету входит регулярное потребление животных белков, люди становятся

выше, сильнее и здоровее. В Натуфе и в начале докеромического неолита источником животных

белков была охота. Охота на антилопу, в основном. Антилоп было много, бегали они рядом по

степи. Но дикие животные есть дикие животные, они неподконтрольны человеку. Высказывалось

даже предположение, что натуфийцы одомашнили антилопу, но нет, они ее не одомашнили,

это было невозможно. Почему? Очень просто. Опять таки, здесь есть элемент случайности.

Для того чтобы животное стало из дикого домашним, для того, чтобы оно было ручным, по

всему миру люди сажали в клетку кого угодно, от орла да тигра и смотрели, что будет. Иногда

этот орел или тигр становился ручным, но он не становился домашним. Чтобы эти признаки

были переданы по наследству, должна произойти генетическая мутация, и эта мутация должна

быть передана по обеим линиям, и по мужской, и по женской. То есть, эти животные должны

дать потомство в неволе. А вот с этим уже существуют большие сложности. Для того чтобы

антилопа дала потомство, ей надо перед этим побегать двести километров по степи, а вот для

того, чтобы коза или овца дала потомство, ей, поскольку это горные животные, достаточно

двух квадратных метров скального карниза. Или двух квадратных метров хлева. Именно поэтому

первыми домашними животными стали козы и овцы, а вовсе не антилопы, и свиньи, про свиней

просто меньше известно. Вот эти животные, три – коза, овца, свинья – они появляются не

одомашненными уже десять тысяч лет назад. Неосознанно, вообще есть такая важная

закономерность, люди не могут изобрести то, чего они не знают.

«Изобрети то – незнамо что» – это невозможно. Фундаментальное открытие не

осуществляется по заказу, характерный пример – ни в XIX, ни в первой половине XX века

никто из фантастов не придумал компьютер. Робот придумали, а компьютер – нет. Почему?

Потому что это что-то такое, с чем мы никогда раньше не сталкивались. Компьютер, нельзя

сказать, кто изобрел компьютер. Компьютер возник в результате нескольких технических шагов,

пока стало ясно, к чему это все ведет. То же самое, никто не изобретал земледелие, оно возникло.

А вот когда оно возникло, да, после этого можно уже посмотреть, не стоит ли попробовать

посеять горох чечевицу или что-то еще. Так вот то же самое со скотоводством. Коза, овца и, по-

видимому, свинья были одомашнены случайно. Их никто специально не одомашнивал. Но после

того как появились домашние животные, вот тогда уже, по-видимому, на тысячу лет позже

специально одомашнили корову. И вот с этого времени можем говорить, что основы нашей

цивилизации были заложены. Основы нашей цивилизации не компьютер, не паровой двигатель,

не железо и ничто другое. Основы нашей цивилизации – это земледелие и скотоводство. Без

Перейти на страницу:

Похожие книги

1991. Хроника войны в Персидском заливе
1991. Хроника войны в Персидском заливе

Книга американского военного историка Ричарда С. Лаури посвящена операции «Буря в пустыне», которую международная военная коалиция блестяще провела против войск Саддама Хусейна в январе – феврале 1991 г. Этот конфликт стал первой большой войной современности, а ее планирование и проведение по сей день является своего рода эталоном масштабных боевых действий эпохи профессиональных западных армий и новейших военных технологий. Опираясь на многочисленные источники, включая рассказы участников событий, автор подробно и вместе с тем живо описывает боевые действия сторон, причем особое внимание он уделяет наземной фазе войны – наступлению коалиционных войск, приведшему к изгнанию иракских оккупантов из Кувейта и поражению армии Саддама Хусейна.Работа Лаури будет интересна не только специалистам, профессионально изучающим историю «Первой войны в Заливе», но и всем любителям, интересующимся вооруженными конфликтами нашего времени.

Ричард С. Лаури

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература / История / Прочая справочная литература / Военная документалистика / Прочая документальная литература
Николай II
Николай II

«Я начал читать… Это был шок: вся чудовищная ночь 17 июля, расстрел, двухдневная возня с трупами были обстоятельно и бесстрастно изложены… Апокалипсис, записанный очевидцем! Документ не был подписан, но одна из машинописных копий была выправлена от руки. И в конце документа (также от руки) был приписан страшный адрес – место могилы, где после расстрела были тайно захоронены трупы Царской Семьи…»Уникальное художественно-историческое исследование жизни последнего русского царя основано на редких, ранее не публиковавшихся архивных документах. В книгу вошли отрывки из дневников Николая и членов его семьи, переписка царя и царицы, доклады министров и военачальников, дипломатическая почта и донесения разведки. Последние месяцы жизни царской семьи и обстоятельства ее гибели расписаны по дням, а ночь убийства – почти поминутно. Досконально прослежены судьбы участников трагедии: родственников царя, его свиты, тех, кто отдал приказ об убийстве, и непосредственных исполнителей.

А Ф Кони , Марк Ферро , Сергей Львович Фирсов , Эдвард Радзинский , Эдвард Станиславович Радзинский , Элизабет Хереш

Биографии и Мемуары / Публицистика / История / Проза / Историческая проза
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное