Истоки неприятностей

Несмотря на то, что позавтракала Нина довольно скромно, обедать она вообще не собиралась, опасаясь не влезть в новое платье.

Оно, к счастью, было без корсета, кринолина и прочих средневековых наворотов. Обычное вечернее платье, длинное, струящееся и такое на вид притягательно-шоколадное, что есть хотелось от одного только его цвета. И именно поэтому пришлось посадить себя на внеплановую диету, чтоб не испортить внешний вид лишними складочками.

Уж лучше бы корсет, тот хоть утянуть можно! А тут ткань тонкая, всѐ на виду.

— Готово, — объявил парикмахер, и это было, кажется, первое слово, которое он произнѐс за последний час.

Нина встала и осторожно подошла к зеркалу, боясь разрушить ту неведомую конструкцию, которую навертели на еѐ голове. Фантазия охотно подсовывала нечто совсем уж невообразимое, разноцветное и фигурное, как в исторических фильмах, но всѐ оказалось куда ближе к современности: волосы подняли наверх и уложили аккуратными кольцами, а по бокам от лица опускалось несколько свободных локонов. Смотрелось всѐ это довольно просто, но на самом-то деле Нина прекрасно знала, сколько там шпилек и прочих мелких заколочек, которые теперь ненавязчиво переливались и сверкали в солнечных лучах.

— Сойдѐт, — прокомментировал Ракун, вернувшись в гостиную. Бутылку с шампунем

в его руках заменил здоровенный бутерброд, который магос с удовольствием уплетал. — А теперь одевайся и поехали. Машина ждѐт.

— Уже? Я думала, бал вечером. — Нина так удивилась, что даже обидеться забыла. На бурные комплименты она, конечно, не рассчитывала, но уж на дежурное хорошо выглядишь можно было и расщедриться.

— Вечером. Но всѐ будет происходить за городом, а туда ещѐ добраться надо. Так что у тебя есть полчаса. Успеешь?

Нина успела. И в платье влезть, и накраситься, и даже несколько минут подождать, пока Ракун наконец-то соблаговолит появиться из соседней комнаты. Было чисто по-женски интересно, что он наденет.

Магос вышел в парадной форме разведуправления. И эффект от этого был куда круче, чем от воображаемого сюртука со стразиками. И не только потому, что лучше, чем сейчас, Ракун выглядел только вообще без одежды.

Форму Нина видела не раз, но отдельно от владельца. Она висела в шкафу, задвинутая вглубь и почти незаметная за остальными вещами, и похоже было, что надевали еѐ один раз в жизни, да и то во время примерки.

Свою службу в разведке Ракун скрывал так тщательно, что его гражданские знакомые были уверены, что магос вообще нигде не работает, или занимается чем-нибудь откровенно противоправным, типа контрабанды. Контрабандой он, к слову, действительно иногда занимался, но исключительно по служебной необходимости.

— Ты серьѐзно собираешься так идти? — удивилась Нина, осторожно проводя рукой по чѐрной ткани.

— А что? Она чистая… вроде бы…

— Нет, не о том речь. Всѐ прекрасно, и тебе очень идѐт, но… это же вроде тайна.

— Уже нет, — легкомысленно отмахнулся магос. — Меня переводят на кабинетную работу. Буду сидеть в управлении и перекладывать бумажки. И изредка выбираться в скучные, очень официальные и совершенно безопасные командировки. Ты рада?

Наверное, Нина должна была обрадоваться. Просто обязана была обрадоваться тому, что не придѐтся волноваться из-за постоянных отлучек магоса и просыпаться ночами от дурацких кошмаров, в которых его избивают, пытают или режут на кусочки.

Но вслух она почему-то сказала совсем другое:

— Это Силь решил?

— Это я решил, — возразил Ракун. — А он согласился. И не надо на меня так смотреть.

— А как я на тебя смотрю?

— Как будто я сделал что-то не то.

— Извини, — потупилась Нина. — Я рада, честно. Очень рада. Просто как-то это слишком внезапно. И я вообще не представляю тебя, возящимся с бумажками. Ты же со скуки помрѐшь!

— Ничего, как-нибудь справлюсь. Улыбнись же, ну!

Сам магос лыбился во все тридцать две зуба, у него явно было отличное настроение

и портить его категорически не хотелось. Но если не сказать сейчас, то когда?

— Я просто не хочу, чтоб ты делал такие вещи ради меня. Я действительно беспокоюсь, когда ты уезжаешь, и мне очень хотелось бы, чтоб ты занимался чем-нибудь менее опасным и более спокойным. Это правда. Но не надо ломать себя в угоду мне. Я люблю тебя таким, какой ты есть.

Ракун расхохотался.

Нина опешила. Она ожидала любой реакции не свои слова, но никак не того, что мужчина начнѐт ржать, как ненормальный, а потом вдруг резко притянет еѐ к себе и обнимет. Поэтому она просто застыла, пережидая, пока бурная фаза эмоций закончится, и надеясь, что платье не помнѐтся.

— Правда любишь? — спросил магос, отсмеявшись.

— Ну да. А что в этом такого?

— Просто ты никогда об этом не говорила.

— Ты тоже.

— Разве? — Ракун задумался, вспоминая, но, видимо, так и не выудил из памяти опровержение. — Ладно, я тоже тебя люблю. И расслабься, выхухоль, это не из-за тебя вовсе. То есть не только из-за тебя. Я слишком много где засветился за последние годы. Нет смысла хранить тайну, если еѐ знают во всех ближайших мирах. А для дальних всѐ равно нет никакого значения, в чѐм я хожу, они вообще о моѐм существовании не знают.