Истоки русской души. Обретение веры. X–XVII вв.

Впрочем, именно «разумность» и становится источником всех бед «нищего мудреца». Для самого Даниила это настоящая личностная трагедия, из которой он видит только один выход — наняться на княжескую службу. Поэтому его послание внутренне противоречиво — вынужденный самоуничижительно «молить» князя о предоставлении ему службы (недаром же одна из редакций его послания носит название «Моление»), он одновременно красочно расписывает собственные достоинства. С одной стороны, Даниил не щадит ни сил, ни красок, похваляясь своим умом и многочисленными дарованиями — он и «разумом обилен», и мысль его «парит, как орел по воздуху», и красноречив так, что с уст его слова капают «слаще меда»; а с другой — он и нищий, и одинокий, и «всеми обижаемый». И все эти стилистические и смысловые ухищрения нужны Даниилу лишь для того, чтобы князь избавил его от нищеты. «Князь мой, господин! Избавь меня от сей нищеты, как серну от сетей, как птенца от западни, как утку от когтей ястреба, как овцу от львиной пасти!» — восклицает он.

Но вот что важно. В своем самоуничижении Даниил не опускается до самоуничтожения, до признания своего полного ничтожества. Нет, жалуясь на жизненные обстоятельства, он с небывалой ранее в древнерусской литературе силой отстаивает право образованного человека на достойное существование. Да, он — нищий, но это — нищий мудрец, а даже нищий мудрец достоин уважительного к себе отношения, ибо обладает несомненным богатством — мудростью. И здесь, чтобы совсем не впасть лишь в слезливое попрошайничество и одновременно стремясь защитить собственное достоинство, Даниил Заточник призывает на помощь иронию.

Сколь выразительны его метафоры и сравнения, столь свободно обращается он и с библейскими аллегориями, и с народными поговорками, вплетая их в свое повествование! А в итоге даже самые уничижительные характеристики, которыми Даниил награждает себя, превращаются в образец прекрасного литературного стиля, лишний раз подчеркивающий его таланты. И это снова совершенно осознанный прием — Даниил, прекрасно понимающий нравы тогдашнего высшего общества, хочет вызвать у князя к себе уважение, а не одну только жалость. Ибо убог и нищ он в силу несправедливости судьбы, а не из-за собственного убожества. Так и кажется, что Даниил Заточник восклицает: «Дайте мне возможность проявить себя, и я займу самое достойное место в обществе! А все мои „плачи“ и „моления“ — от безысходности!»

Явление в Древней Руси послания Даниила Заточника — это свидетельство того, что в древнерусском обществе на рубеже XII–XIII веков появился новый социальный слой, состоящий из образованных, но не востребованных людей. Более того, образ Даниила Заточника оказался близок и тем тысячам русских людей, которые, может быть, и не были одарены талантами, но в результате социального расслоения древнерусского общества оказались «выброшенными» из привычного для них мира. Это те самые «русские скитальцы», о которых столь пронзительно писал через семьсот лет Ф. М. Достоевский.

И личность Даниила Заточника крепко врезалась в народную память, а его послание было воспринято в народе как свое кровное произведение. На протяжении столетий оно неоднократно переписывалось, дополняясь при этом новыми сюжетами, ибо каждый переписчик стремился поделиться и собственными горестями. А послание Даниила Заточника предоставляло для этого самую благодатную почву.

Поэтому в конечном итоге не так важно — жил ли на самом деле некий Даниил Заточник и был ли автором «Слова» или «Моления». В любом случае послание, подписанное именем Даниила Заточника, — это определенная веха в развитии отечественной религиозно-философской мысли, отмечающая появление идеи отдельной человеческой личности как в духовной мысли, так и в общественной жизни Древней Руси.

«Слово о полку Игореве»