Истоки скандинавских мифов

Появление мифического моста неразрывно связано с появлением "моста" как такового – изобретения, позволяющего переходить через реку. Появление Гьялларбру можно отследить лексически. На немецком языке мост именуется Brucke, и считается, что это слово близко по происхождению к немецкому слову Prugel, которое означает "деревянная палка" или "дубина" (ср. голландское – brug, английское – bridge, шведское – bro). Скорее всего, смысл слова Prugel заключается в том, что древние германцы пользовались специальным настилом из бревен и сучьев, чтобы перебираться по ним по топким местам, болотам и широким ручьям. Этимологически можно вывести, что слово Brucke появилось в эпоху единения германских племен. Или может быть раньше?

Однако слово Prugel не восходит к прагерманскому или праиндоевропейскому языку, что можно увидеть, сравнив значение слова "мост" в языках наиболее родственных народностей. Слово "мост" является общеславянским (белорусский, македонский, болгарский – мост, польский, словацкий, словенский – most, украинский – мiст) и не связано с единым корнем, также, как и латинский язык (латынь, французский – pont, португальский – puente). Необходимо отметить, что в балтийской группе языков (за исключением финского, видимо финны и венгры заимствовали наименование моста у балтов), слово "мост" никак не роднится с другими обозначениями (латышский – tilts, литовский – tiltas, эстонский – sild, финский – silta, венгерский – hнd).

Соответственно, можно сделать вывод о том, что Гьялларбру, как артефакт германской мифологии, не был единым архетипичным для всей индоевропейской общности. В Европе он присущ только скандинавам и славянам. Возможно, что Гьялларбру появился в более позднюю эпоху.

Что же представлял собой Гьялларбру для скандинавов? Скорее всего, он являлся той точкой невозврата, символической границей между миром живых и миром мертвых. Кстати, в некоторых источниках упоминается, что в реке Гьелль плывут по течению щиты и копья погибших воинов. Сложно сказать, о чем это говорит, но главной причиной этого воззрения может быть излишняя воинственность скандинавов.

После того, как мертвец преодолел мост Гьялларбру, он оказывался в Ярнвиде – железном лесу. По некоторым источникам он находился не в Хельхейме. После Ярнвида, где росли покрытые железом деревья, путнику представлялось хтоническое чудовище – пес Гарм. Некоторые исследователи сближают Гарма и Цербера, видя в их самоназваниях праиндоевропейский корень ger, что значит "рычать". Таким образом, получается, что представление о Гарме и Цербере уходит корнями в очень древние времена, хотя сейчас это установить практически невозможно.

Гарм, как и Цербер, является стражом подземного мира мертвых и обитает в пещере Гнипахеллир. Его тело полностью покрыто кровью грешников. Гарм пропускает в Хель тех, кто не совершил в земной жизни большого зла и помогал нуждающимся в помощи, тем самым выступая в роли судьи над мертвецами. Во время Рагнарека он выступит на стороне Хель и Локи, и в этой битве они погибнут оба.

К сожалению, из источников известно мало о хтоническом существе. Ученые построили много домыслов о природе Гарма и даже пытались отождествить пса с волком Фенриром, а также приписать его сыном к паре Локи и Ангрбоды, однако все это остается лишь пустыми домыслами. Вероятно, пес исполнял функцию стража и судьи: он впускал в Хель только не прегрешивших (по скандинавским меркам) и естественно, не выпускал из мертвецов наружу.

К сожалению, само описание Хельхейма в мифологии весьма скромное. Упоминается лишь холодная погода, мрак, сырость и вечные туманы. Кстати, прекрасным примером антропоморфности богов является их смертность. Знаменитый Бальдр, о котором речь пойдет в следующей главе, несмотря на свой божественный статус, попадает в Хельхейм по вине Локи и вырывается оттуда только во время Рагнарека.

В отличие от Асгарда, чем именно занимаются мертвые в Хели, доподлинно неизвестно. Но, судя по погребальному инвентарю, мертвецы будут влачить существование, аналогичное жизни в материальном мире. Интересно, что перед тем, как мертвых кладут в могилы, на них надевают "башмаки Хель" – прочную обувь, либо сжигают тело вместе с повозкой и лошадью, чтобы дух усопшего быстрее добрался до врат Хельхейма.

Важно понимать, что Хельхейм отнюдь не тождественен христианскому аду. Несмотря на то, что души мертвых содержатся под надзором богини Хель, они здесь не мучаются абстрактными "чертями" и не страдают от морального угнетения. Однако стоит отметить, что такое место пребывания для скандинавов было сродни аду. По их поверьям, большинство предков, умерших с мечом и щитом в руках, пировали в чертоге Одина, где валькирии приносили им мед и предвкушали будущий Рагнарек. Все же обречение на пребывание в Хельхейме у викингов считалось позорным, что подчеркивало этико-моральный ориентир этого народа. Стоит упомянуть инцидент из "Саги о Греттире", где недруг Асмунда насмехается над тем, что Асмунд умер от старости.