Истопник

Корней Иванович Чуковский – сын простой крестьянки Екатерины Корнейчуковой и Эммануила Соломоновича Левенсона, потомственного почетного гражданина. Мать работала у Левенсонов прислугой. Как тогда говорили – сына нагуляла. Сын получился неплохим. По состоянию, например, на 2015 год Чуковский являлся самым издаваемым детским писателем в России – за год 132 книги общим тиражом два с половиной миллиона.

Борис Леонидович Пастернак, нобелевский лауреат, родом из творческой семьи. Отец – художник и академик Леонид Осипович Пастернак, мать пианистка Розалия Исидоровна, урожденная Кауфман. Между прочим, Пастернак в поэме «Высокая болезнь» написал, намекая на Ленина и Сталина:

Из ряда многих поколений
выходит кто-нибудь вперед.
Предвестьем льгот приходит гений
и гнетом мстит за свой уход.

Провидец!

Так вот, двое русских интеллигентов, Боря и Чука, гиганты культуры и мысли, умнейшие люди своего времени, «оба упивались радостью» от встречи с вождем. У них были «нежные, одухотворенные» лица.

Да разве только у них?!

Имеем ли мы право хоть в чем-то их упрекнуть?!

Они стали частью времени.

Сталин лично запретил своим опричникам брать Пастернака.

Он его считал юродивым.

«Не трогайте этого блаженного!» – якобы сказал Сталин.

Любовь юродивых к царям безгранична.

Что уж говорить о зэках, бойцах и офицерах Бамлага.

Сталину не дали говорить. Он только весело махнул рукой и произнес одну фразу: «Мы уверенно смотрим в будущее, товарищи!»

Предоставили слово Гостю из Будущего. Что было совершенно логично и вытекало из предыдущего выступления оратора. Товарища Сталина.

Володя говорит напористо и ясно.

Не мюнхенская, конечно, речь.

Но тоже трогает:

– Мы шлем вам привет из Будущего! Мы – наследники ваших великих дел! Мы поем ваши песни и мчимся по вашим дорогам. Жертвенность народа оплачена могуществом страны. Вы все будете реабилитированы. Ваши имена золотом выбьют на мраморе… В честь вас мы воздвигнем стену и поставим камень на Лубянской площади!

Неожиданно, вслед за речью Гостя из Будущего, начинает играть духовой оркестр и петь хор. Какой-то сбой в сценарии. Совершено не по команде.

Аметистовых ягод услышал я звон…

Френкель машет тростью и гневно топорщит свои, как у фюрера, усики. Вы там, ёпта, чего? Совсем очумели? Какой еще облетевший садик и какие облака? Куда они проплывают? Кому там сегодня грустно?!

Хор сбивается и смолкает.

Чтобы как-то загладить неловкость, Френкель выбегает на трибуну сам. Красуется и, на память, щедро сыплет цифрами: столько-то мостов и переходов, километров стальных рельс, депо и станций построено…

Кубометров леса повалено, бетона, скальных пород отгружено.

Все помнит! Недаром его называют бухгалтером дьявола.

Следом на трибуну вызывают Рацбаума, главного тоннельщика и маркшейдера Дуссе-Алиня. Максимилиан – яркий инженер, талантище и организатор. Но не привык выступать с трибуны, да еще перед такими гостями. Перед самим товарищем Сталиным! Бубнит Максимилианушка по бумажке:

– Производство работ по проходке тоннеля велось бельгийским двухштольным способом. 1043 погонных метра. Остальные 756 погонных метров пройдены методом подводного разрыва и германским способом. На буровзрывные работы израсходовано около 200 тонн взрывчатки. Для вентиляции применены установки «Сирокко № 6» и «Женест Гершер». Энергетическое хозяйство имело четыре импортные дизельные электростанции…

Сталин насупился, повел бровью.

Обязательно, что ли, говорить о каких-то гершерах, сирокко и о германском способе подводного разрыва?

Вождь недовольно спрашивает Френкеля:

– Он у тебя кто?

Френкель заученно, как на уроке, отвечает:

– Родился в Андижане, в семье железнодорожника. Закончил железнодорожную гимназию и Московский институт путей сообщения в 1933 году. Участвовал в строительстве Московского метрополитена, был награжден медалью и орденом «Знак Почета». В 1936 году арестован и осужден на десять лет. В 1937-м освобожден и направлен в должности старшего инженера-тоннельщика достраивать Сучанский тоннель. С марта 1941 года – начальник строительства Дуссе-Алиньского тоннеля. Максимилиан Александрович зарекомендовал себя…

– Хватит! – перебивает Сталин и с прищуром смотрит на Френкеля. Неужели правду говорят, что Нафталий помнит в лицо всех своих зэков и знает биографии половины из них?

Колоссальный умище! Вот ведь евреи… Эх, жиды-жидочки!

– Проверенный, значит, товарищ?

– Проверенный, товарищ Сталин!

– Тебе молодых надо брать, фронтовиков. Таких, как вон тот!

Сталин показывает в толпе аплодирующих на Костю Яркова. Костя стоит в первых рядах, под два метра ростом, на груди сияют гвардейский значок и орден. Аккордеон Костя уже снял с плеч.

– Будет сделано, товарищ Сталин!

Цепким взглядом Нафталий выхватывает из толпы лейтенанта, подзывает к себе помощника и что-то коротко ему говорит, показывая на фронтовика.

Костя, конечно, не видит, что Сталин показывает на него.

Костя во все глаза смотрит на трибуну.