Истопник

Молитвы, Климент знал, читают. А поют псалмы. Хотя, между прочим, тот же святитель Феофан заметил про молитву: «Никогда спешно не читайте, а читайте будто нараспев… В древности все читаемые молитвы брались из псалмов… Но нигде не встречаю слова “читать”, а везде “петь”.

Климент научение Феофана запомнил.

И решил сегодня молитву спеть.

И он пел. Как будто стоял на клиросе.

О, всехвальная мученице Фомаидо!

Услыши нас, молящихся тебе, и якоже древле боримии от плоти целительницу тя имеяху, по дарованней тебе от Бога благодати, сице и ныне прибегающим ко предстательству твоему подаждь отраду и освобождение от плотской брани, и целомудренное житие, и незазорное в супружестве и девстве пребывание твоими Богоприятными молитвами всем исходатайствовати потщися, яко да телеса наша храм живущего в нас Святаго Духа будут!

Подхватили, своими тоненькими тенорками, двое блаженных. Доходяги.

Они пробавлялись уже редкими подаяниями. И траву ели. Как только выучили и запомнили слова?!

Помози нам, да не погибнем со страстьми и похотьми нашими, но да управимся умом нашим во всяком благочестии и чистоте.

Толпа возбужденных зэков не слушала творящих молитву.

Крест выбили из рук Климента и растоптали.

Осиновые жердочки только хрустнули!

Отец Климент раскинул в сторону длинные и костлявые руки.

Так и пошел на толпу. Апостол.

Он сам стал Крестом. Такое случалось в церковной жизни. На Анзере – одном из Соловецких островов – береза выросла в форме креста.

На том самом месте, где расстреливали братию.

С ближайшей вышки раздался одинокий выстрел.

Раненный в плечо, священник упал.

Может, и знал, что придется принять муку.

Без жертвы нельзя остановить безумие.

Приподнявшись на руке, отец Климент возопил:

– Вы не звери… Вы – люди! Не рвите себя на части. Разговаривайте, беритесь за руки. Трогайте друг друга руками. Излечитесь от дьявольской скверны! Надобно ловить человеков… Иначе уподобитесь скотам!

Отец Климент наставлял паству.

Ишь, чего удумал поп!

Когда это люди излечивались от касания друг друга руками?

Подскочили два охранника и за ноги уволокли Климента.

Кровавый след тянулся за проповедником.

В рапорте начальнику Дуссе-Алиньского лагпункта конвойный напишет: «Осужденный по 58-й статье УК священнослужитель Климент (Курганов) вел запрещенную религиозную пропаганду и мешал проведению мероприятия».

Явно писал под диктовку кума.

Вот они и сошлись в схватке один на один.

Отец Климент и вохряк. Сталинская власть и человеческий закон. Одни называют его нравственным запретом, религиозным табу. Другие – верой. Не имеет значения. Тут важно другое. Власти нужно всегда доказать, что она, даже самая циничная, от Бога. И поэтому она выше морали. И ее мероприятия (допросы, пытки, самооговоры, доносы и расстрелы) не могут оспариваться и осуждаться какими-то попами. Да и вообще кем бы то ни было! Апостол не покорился администрации Дуссе-Алиньского лагеря. И даже власти. Он не покорился самому Богу!

Потому и раздался выстрел с вышки.

Жизнь любого человека 58-я накрывала смертным саваном.

Лагерный лепила Лазарь Ефимович Ревзин пулю из плеча Климента вынул. Первый ручеек медиков – фельдшериц, медсестер, терапевтов и хирургов к тому времени уже потек в Бамлаг. В 47-м он превратится в полноводную реку. Лазарь сказал: «Заживет как на собаке!» Пуля брякнула в плошку. Лазарь знал, что говорил. На пилораме под Селихино ему оторвало полноги. Пилорама первой марки «Коммунар» была старенькой уже. Без защитных хомутов и кожухов, с ржавыми, но остро заточенными, круглыми дисками-пилами. Лазарь хотел разжиться парой свежих досок, чтобы подновить свою комнату-норушку в медпункте. Вот он и явился, заранее договорившись с бригадиром пилорамщиков. Подслеповатый, в старорежимном пенсне, Лазарь поскользнулся на весеннем льду. Повело его как-то боком. Хорошо, что бригадир успел выхватить. Могло всего Лазаря исполосовать в кровавые лоскуты. Пилораму выключили. Бригадир, конечно, испугался. Теперь его будут судить за нарушение правил техники безопасности, и лагерная тройка накинет к сроку. Как избежать огласки и не выдать бригадира?! Лазарь сам себе перетянул ногу под коленом и уркаганской финкой, прокаленной на костерке, обрезал лохмотья мышц, выковырял осколки костей и обработал рану.

Только потом потерял сознание.

Повалился боком на кучу свежих желто-сливочных опилок.

После операции в Комсомольске его послали врачевать зэков на Дуссе-Алине. Аккуратный протез на культю Лазарю выстругали местные умельцы. Выстругали из сухой липы.