Исторические хроники с Николаем Сванидзе. Книга 1. 1913-1933

Кроме того, введение в Уголовный кодекс мер медицинского воздействия для политических — это отличная заготовка на будущее, далекое и близкое.

В ближайшем будущем, меньше чем через десять лет, в Казани будет открыта первая тюремная психиатрическая больница в ведении НКВД. Это чисто советское достижение в психиатрии. В Институте Сербского в Москве в секретном отделе будут вестись разработки особых медикаментозных средств воздействия на подследственных. Правда, в 30-е годы медицинское развязывание языка и самооговоры не освобождали от расстрела.

В более отдаленном будущем, в 1960-е, 1970-е и 1980-е годы, способы медицинского воздействия на политических заключенных становятся главными. И остаются таковыми вплоть до начала перестройки. Когда говорят, что Андропов — родоначальник карательной психиатрии, это не соответствует исторической правде. Андропов — прямой продолжатель дела Ленина-Сталина.

В 1926 году в журнале "Экран", приложении к "Рабочей газете", опубликована статья под названием "Дом № 23". Начинается словами: "Население этого белого дома в Кропоткинском переулке часто меняется. Приводят — и уводят". В доме 23 по Кропоткинскому переулку — Институт судебно-медицинской экспертизы, впоследствии имени Сербского. Надо сказать, что Владимир Петрович Сербский к советской политической психиатрии не имеет никакого отношения. Он умер до октября 1917 года.

Первым заключенным, подвергшимся воздействию советской карательной психиатрии, была Мария Спиридонова. Она стала пациенткой дома 23 по Кропоткинскому переулку еще в 1921 году. Мария Александровна Спиридонова — неформальный лидер, символ и знамя партии левых эсеров. В революционном движении с 1905 года. Еще задолго до психушки Спиридонова сказала: "У меня есть предчувствие, что большевики готовят какую-то особенную гадость. Объявят меня, как Чаадаева, сумасшедшей, посадят в психиатрическую клинику — вообще что-нибудь в этом роде". Заявление Спиридоновой на первый взгляд представляется бессмысленным, потому что в арсенале большевиков — и расстрелы, и высылки за границу. Партия, к которой принадлежит Спиридонова, запрещена. Тем не менее ею действительно занимаются изощренно, каждый раз позволяют остаться в живых.

Клара Цеткин в июле 1921 года пишет Ленину: "Разные иностранные делегаты просили меня замолвить слово за Марию Спиридонову. Я надеюсь, что ваше решение по Спиридоновой будет таким же милосердным, как и политически разумным".

В 1921 году Ленин действительно считает политически разумным не убивать Спиридонову. Во-первых, по причине шаткости советской власти на фоне кронштадтского мятежа и крестьянского восстания в Тамбовской губернии. Во-вторых, потому что больная туберкулезом, еще не пришедшая в себя после тифа 37-летняя Мария Спиридонова необыкновенно влиятельна и опасна. Что убить ее, что оставить на свободе — одинаково плохо для власти.

Мысль о том, чтобы спрятать Спиридонову в психиатрической больнице, пришла в голову Дзержинскому. Он пишет начальнику секретного отдела ВЧК: "Надо снестись с Обухом и Семашко (то есть с московским комитетом здравоохранения и Наркомздравом) для помещения Спиридоновой в психиатрический дом с тем условием, чтобы оттуда ее не украли или не сбежала".

Когда ее привезли в психиатрическую клинику, она отказалась от еды и питья. Четырнадцать дней сухой голодовки. Врачи и руководство ВЧК заговорили об искусственном питании. В данном случае это насилие над организмом означало бы смерть пациентки. Потому что суть ее состояния — ужас перед любым насилием. Над ней самой или над окружающими. В кошмарах, в бреду она кричит: "Жандармы, казаки, чекисты!"

Драматизм ситуации заключается еще в том, что эта психическая болезнь навалилась на женщину, которая в свои двадцать лет стала самой знаменитой русской террористкой XX века.

В 1906 году Мария Спиридонова на вокзале в Борисоглебске выстрелом из револьвера убила тамбовского губернского советника Луже-новского за подавление крестьянских беспорядков. Она не пыталась скрыться, она крикнула, что это она стреляла. Она хотела публично застрелиться, но не успела. По команде есаула Петра Аврамова казаки начали избивать ее нагайками и ногами. Эта долгая, жестокая, безобразная сцена происходила на глазах у вокзальной публики. Потом начали избивать онемевшую публику. Медицинское освидетельствование Марии Спиридоновой показало: отек лица, кровоподтеки с красными и синими полосами. Рот не открывается. Кожа на лбу содрана. Левый глаз не открывается. Кровоизлияние в сетчатку. Кисти рук сильно вспухшие. Местами содрана кожа. На теле следы от нагаек с очерченными контурами. На ногах кровоизлияния и содранная кожа. Легкие совершенно отбиты. Горлом идет кровь. Двигаться не может. Периодическая потеря сознания. Бред, галлюцинации. Кроме того, в поезде по пути из Борисоглебска в Тамбов все тот же есаул Аврамов пытался изнасиловать Спиридонову.