Исторические хроники с Николаем Сванидзе. Книга 1. 1913-1933

В книге о Беломорканале читаем: "Руководство строительства сделало для инженеров самый большой подарок: оно освободило их от забот о рабочей силе". Инженеры, которым ОГПУ сделало такой щедрый подарок, сами все заключенные. Их привозят в Медвежьегорск. С маленькими чемоданчиками в руках, они расселяются по баракам. А чекисты не успокаиваются. Во все концы Союза мчатся уполномоченные выбирать новые и новые кадры из других лагерей.

Писатели напишут: "Чекисты умеют не только отлично арестовывать и допрашивать, они умеют организовывать. Поэтому чекисты — хозяева". Ягода говорит: "Канал — не сумасшедшая затея, а реальное дело, хотя его никто еще в мире не делал. Увидите — работа пойдет. Люди увлекутся".

На строительстве Беломорско-Балтийского канала

Зампреду ОГЛУ Ягоде вторит начальник Беломорстроя Лазарь Коган: "Шлюзы, дамбы, плотины надо построить тысячами рук. Но сейчас зги руки чужие, холодные, бесстрастные. Я, кажется, сентиментален, но я научу этих людей любить будущее".

В действенности рецепта любви, разработанного сентиментальными людьми на строительстве канала, нельзя усомниться. Панамский канал в 80 километров строили 28 лет, Суэцкий длиной 160 километров — 10 лет. Беломорско-Балтийский канал, или, как говорили, ББК, длиной в 227 километров построен за 20 месяцев. Стало быть, факт суперактивной работы на ББК не вызывает сомнения. Использование огромной массы людей — в год на трассе канала единовременно трудилось около 100 тысяч человек — еще ничего не объясняет. Эту массу людей надо было заставить работать ударно.

Норма питания заключенного ГУЛАГа составляла 2000 калорий. Это физиологический минимум для сидящего в тюрьме и неработающего человека. 2000 калорий — это 10 картофелин. На Беломоре эта норма отпускается на 60–70 процентов, и при этом пайке полный рабочий день ни с чем не сравнимого физического труда: на морозе или по шею в воде, в мокрых валенках или в лаптях. Ломы и лопаты в ограниченном количестве. Канал роют в буквальном смысле руками. Вспоминает Дмитрий Петрович Витковский, работавший прорабом: "После рабочего дня остаются трупы. Снег запорашивает их лица. Кто-то скорчился под опрокинутой тачкой, спрятал руки в рукава и так замерз. Кто-то застыл с головой, вобранной в колени. Так, прислонясь друг к другу спинами, замерзли двое крестьянских ребят. Деревенские, привыкшие отдавать работе все силы, здесь быстро слабеют — и вот замерзают. Ночью едут сани, возчики бросают трупы на сани с деревянным стуком. А летом оставшиеся от неприбранных трупов кости вместе с камнями попадают в бетономешалку, а затем — в бетон шлюзов и навсегда сохраняются там".

Писатель Катаев спрашивает у замначальника ГУЛАГа Фирина-Пупко:

— Скажите, каналоармейцы часто болели?

— Бывало, не без того, человек не железный.

— И умирали, — уточнял Катаев.

— Случалось. Все мы смертны.

— А почему мы не видели по берегам ни одного кладбища?

— Потому что здесь им не место.

В 13-й главе книги о Беломорканале советские писатели Алексей Толстой, Всеволод Иванов и Виктор Шкловский напишут: "Многие строители Беломорско-Балтийского канала получили здесь здоровье".

Вспоминает актер Вацлав Дворжецкий. Беломор — это уже не первый его лагерь. "Люди пилят, рубят, копошатся. Надо двигаться, надо выжить. Спишь тут же, на лапнике, у костра. Еды горячей нет. Дают кружку пшена или кружку муки. Забирай во что хочешь. Если нет посуды, хоть в шапку. Бывало, и баланду в шапку получали. Посуды почти нет. Хозяин котелка или чайника зарабатывает на этом. Даром не даст, выторговывать надо, ждать, чтобы свое пшено поварить немного. Все всё друг у друга воруют. Остаток пищи прячь на ночь в штаны. А то спишь как убитый, тебя обыщут и отберут".