Исторические корни волшебной сказки

Эти авторы увязывают функциональный анализ в духе В. Я. Проппа с исследованием элементарных семантических оппозиций, играющих большую роль в мифах. Для их записи ими также предложены определенные символы.

С. Д. Серебряный в своем докладе^{46} пытается внести некоторые коррективы в формулу В. Я. Проппа, исходя, как ему кажется, из более строгой формализованной интерпретации материала. Он предлагает функцию В считать связкой, функцию К — мотивировкой, функцию Т — лишь сопутствующим моментом при различных функциях и т. д. Всю сказку, считает С. Д. Серебряный, можно разделять на три основных момента: 1) начальное вредительство, создающее завязку (А ДБ-3 Пр Х Ф), 2) ответные действия героев (Г Р- П) и 3) благополучный исход, восстановление разрушенного порядка вещей (Л Сп У О Н С*); между ними — перемещения. Сказка, по его мнению, создается разворачиванием этой троичной схемы.

В заключение мы позволим себе бегло высказать некоторые соображения о возможности дополнительной морфологической интерпретации волшебной сказки, исходя из принципиальных основ, заложенных В. Я. Проппом в его книге.^{47}

Дополнительные связи между функциями В. Я. Проппа, их единая природа — как синтагматическая, так отчасти и семантическая — обнаруживается при анализе более абстрактного уровня больших синтагматических единств. Такими синтагматическими единствами являются различные виды испытаний и приобретаемых героем в результате испытаний сказочных ценностей. Ритм потерь и приобретений объединяет волшебную сказку с мифом и с другими видами повествовательного фольклора.

Аналогичную испытаниям (по своей дистрибуции) ключевую роль в мифах играют космогонические и «культурные деяния» демиургов, в животных сказках — трюки зооморфных плутов (трикстеров), в новеллистической сказке особые категории испытаний, ведущие к разрешению индивидуальной драматизированной коллизии. Для классической формы волшебной сказки специфична двойная оппозиция предварительного и основного испытаний, во-первых, по результату (в первом случае только чудесное средство, необходимое для прохождения основного испытания, во втором — достижение основной цели), во-вторых, по характеру самого испытания (проверка правильности поведения — героический подвиг).

В архаическом синкретическом фольклоре эта оппозиция либо отсутствует, либо нерелевантна, а в классической волшебной сказке она заложена в самой семантической структуре и неустранима.

Наряду с предварительным (e) и основным (Е) испытанием в волшебной сказке часто (но не обязательно) имеется еще и дополнительное (Е') испытание на идентификацию героя. Кроме того, действия антагониста или даже самого героя (нарушение запрета, «поддача» на «подвохи»), ведущие к беде и к недостаче, могут быть условно интерпретированы как своего рода испытание с обратным знаком (Евч). Если мы соответственно обозначим потерю или недостачу через l, чудесное средство, полученное от дарителя в результате предварительного испытания (чудесный предмет, помощник, совет) через л, ликвидацию недостачи вследствие основного испытания — через l, то получим следующую формулу:

Таким образом, волшебная сказка на наиболее абстрактном уровне предстает как некая иерархическая структура бинарных блоков, в которой последний блок (парный член) обязательно имеет положительный знак.

Менее жесткая структура первобытных синкретических сказок выступает как своего рода метаструктура по отношению к классической волшебной сказке.

Пропповские функции легко группируются по указанным бинарным блокам (большим синтагматическим единицам). Не только дистрибутивно тождественные борьба — победа и задача — решение (обозначим их как A1B1 и A2B2) оказываются алломорфами основного испытания (богатырский и чисто сказочный варианты), но также чудесное перемещение к цели (ab) и магическое бегство (аbвч), строго различные дистрибутивно (до или после борьбы), суть динамические (присоединительные) элементы основного испытания. Соответственно претензии самозванца и опознание истинного героя [или негативный вариант: убегание (маскировка) героя — поиск виноватого] составят комплекс дополнительного испытания. Между перечисленными функциями возможны многовалентные отношения (ср. замечание самого В. Я. Проппа о синкретизме функций). Так, например, убегание «скромного» героя, входящее в систему дополнительного испытания, можно одновременно рассматривать как обращенный вариант магического бегства.