Исторические записки. Т. IV. Трактаты

Эпилог трактата, начинающийся со слов: «Я, тайшигун... скажу так», содержит краткое описание развития некоторых институтов общества с легендарной древности до Хань и тех принципов, которые были положены в основу управления обществом. Историк обосновывает развитие обмена продуктами и изделиями среди людей и появление денег в форме панцирей черепах, раковин и, наконец, металлических монет. Подчеркивая кругооборот времени и идею «[непрерывной цепи] изменений в мире, кончающихся и вновь начинающихся», он показывает, как, по его представлению, управляли народом легендарный Юй в Ся, шанский Тан и чжоуский У-ван; как после периода упадка правители Ци и Вэй с помощью своих советников добились расцвета своих княжеств и как следом, в период Чжаньго, Китай захлестнула борьба царств и княжеств и к власти пришли сильные, богатые и хитрые. Возвращаясь к истории развития денег, Сыма Цянь завершает эпилог констатацией кризиса империи Хань, вызванного противоречием между объективными обстоятельствами и возможностями и субъективными поступками и желаниями правителя, без сомнения имея в виду императора У-ди.

За всеми перипетиями описанных в трактате событий эпохи правления У-ди (140-110) стоят сложнейшие проблемы социально-политического и экономического развития ханьского общества. Остроту идеологических столкновений отражает и заключительный абзац основного текста трактата. Меры, предложенные Сан Хун-яном, как сообщает Сыма Цянь, привели к наполнению складов зерном, к уравниванию цен и улучшению жизни народа, однако противники его только ждали удобного момента, и стоило случиться небольшой засухе, за которой последовал призыв императора к молению о дожде, как враг Сан Хун-яна, правоверный конфуцианец Бу Ши, со злобой вещал: «Сварите Хун-яна живьем, и тогда Небо пошлет дождь!» В этой заключительной фразе трактата — отзвук острейшей борьбы между Сан Хун-яном и его сторонниками, стоявшими за государственное вмешательство и регулирование хозяйства, и конфуцианскими ортодоксами. Наиболее полно эта борьба [50] нашла свое выражение в «дискуссии о соли и железе», проведенной в 81 г. до н. э. и изложенной уже не в «Исторических записках», а в сочинении Хуань Куаня Янь-те лунь.

В трактате Пинчжунь шу содержится исключительный по значению и ценности исторический материал, необыкновенно трудный для подбора и систематизации. Если в ряде предыдущих трактатов Сыма Цянь во многом полагался на имеющиеся сочинения (Шан шу, Чжоу ли, Ли цзи и др.), то в главе о хозяйстве (как в главах об астрономии и о каналах) историку большей частью приходилось идти по непроложенному пути, изучать хозяйственную практику по документам и в реальной жизни. Прав Сюй Вэнь-шань, который подчеркивает, что «историк целиком опирался на собственные усилия в систематизировании материалов, на личный сбор данных во всех областях» [41, с. 249].

Наибольший интерес в материалах трактата вызывают три крупные области экономической деятельности: система государственного вмешательства в экономику (теории и практика), финансовая политика и деньги, мобильность и сила государственного аппарата империи.

Идеи определенной закономерности общественной жизни в общем космологическом миропорядке и возможность вмешательства правителя и государства в экономическую деятельность общества могли появиться в Китае лишь на той стадии развития производительных сил, которая сложилась в конце Чжоу — начале Хань. Именно в этот период возникают школа цзунхэн, ратовавшая за политическую стабилизацию путем комбинации политических сил, и школа философа Гуань-цзы, выступавшего за экономическую стабилизацию, нередко передаваемую термином цин-чжун («легкий и тяжелый»).

Идеи государственного вмешательства в экономическую жизнь вызревали в Китае постепенно. В. М. Штейн писал: «Мы видели, таким образом, что идеология экономического выравнивания прошла в своем развитии три этапа: Мэн-цзы, «Чжоу ли» и Сыма Цяня — Ли Куя. На последнем этапе эта идеология сплетается с новыми идеями «Гуань-цзы», которые ведут еще дальше — к мысли о всеобщей стабилизации хозяйства. Переход от второго к третьему этапу — это, в сущности, не простая эволюция мысли. Именно в этот период, в обстановке острого столкновения идеологий, экономическое мировоззрение китайцев делает огромный скачок вперед. В процессе идеологической борьбы рождается более или менее законченная (конечно, по масштабу своего времени) система экономических понятий и вырабатывается продуманная терминология» [17, с. 175]. Столь же высоко оценивают этот этап развития экономической мысли и практики в ханьском Китае авторы «Истории экономической мысли», которые пишут: «Характерно, что податная [51] система была использована для концентрации в руках государства огромного количества продуктов, а воздействие на рынок проектировалось в очень широких масштабах, с использованием сложной организации и экономических резервов колоссальной империи. Оно сопровождалось гибким маневрированием и преследовало далеко идущие цели.