Историческия воспоминания и замечания на пути к Троице

Николай Михайлович Карамзин Историческія воспоминанія и замчанія на пути къ Троиц

Троицкой монастырь святъ не только для сердецъ набожныхъ, но и для ревностныхъ любителей отечественной славы; не только Россіяне, но и самые просвщенные иностранцы, знающіе нашу Исторію, любопытствуютъ видть мсто великихъ происшествій.

Возобновивъ въ памяти своей дла нашей древности, въ прекраснйшее время года я выхалъ изъ Москвы на ту дорогу, по которой столь часто Цари Рускіе зжали и ходили на богомолье, испрашивать побды или благодарить за нее Всевышняго, въ обители основанной святымъ мужемъ и Патріотомъ: сердце его, забывъ для себя все земное, желало еще благоденствія отечеству. Черезъ нсколько минутъ открылось село Алексевское, напоминающее именемъ своимъ Царя Алекся Михайловича, который приготовилъ Россію къ величію и слав. Но тамъ представляется глазамъ еще другой ближайшій его памятникъ: старый дворецъ, гд онъ всегда останавливался на возвратномъ пути изъ монастыря Троицкаго и располагалъ торжественный въздъ свой въ Москву. Я спшилъ видть сіе почтенное зданіе, едва ли не старйшее изъ всхъ деревянныхъ домовъ въ Россіи. Оно очень не высоко, но занимаетъ въ длину саженъ тридцать. На лвой сторон отъ Москвы были комнаты Царя, на правой жили Царевны, а въ середин Царица; въ первыхъ окна довольно велики, а въ другихъ гораздо мене и выше отъ земли, вроятно для того, чтобы нескромное любопытство не могло въ нихъ со двора заглядывать – тогда думали боле о скромности, нежели о симметріи. Стны разрушаются; но я осмлился войти въ домъ, и прошелъ во всю длину его, естьли не съ благоговніемъ, то по крайней мр съ живйшимъ любопытствомъ. Печи везд большія, съ разными, отчасти аллегорическими фигурами на изразцахъ. Внутреннія украшенія не могли истощить казны Царской: потолки и стны обиты выбленнымъ холстомъ, а двери (и то въ однхъ Царскихъ комнатахъ) краснымъ сукномъ съ широкими жестяными петлями; окна выкрашены зеленою краскою. Я воображалъ нашего добраго Рускаго Царя, сидящаго тутъ среди вельможъ своихъ, или, лучше сказать, передъ ними: тогда и самые важные бояре, приходя къ Государю, останавливались у дверей; а сиживали съ нимъ единственно за обдомъ, и то за другимъ столомъ. Къ сожалнію, мы худо знаемъ старинные обычаи; а что и знаемъ, то по большой части отъ иностранцевъ, которые, бывъ въ Россіи, описывали ихъ: на примръ Герберштеинъ, Олеарій, Маржеретъ и другіе. Лтописцы наши и не подозрвали, что должно изображать характеръ времени въ его обыкновеніяхъ; не думали, что сіи обыкновенія мняются, исчезаютъ и длаются любопытнымъ предметомъ для слдующихъ вковъ. Не все то любопытно, что хорошо; за то многое достопамятно, чего и не льзя назвать хорошимъ. Пусть мы умне своихъ предковъ, пусть намъ нечего занять отъ нихъ; но самое просвщеніе длаетъ умъ любопытнымъ: хочется знать старину, какова ни была она, даже и чужую, а своя еще мил. Мн случилось видать памятники иностранной древности; но дворецъ Государя Алекся Михайловича гораздо боле занималъ мое воображеніе, даже и сердце. Я съ какою-то любовію смотрлъ на т вещи, которыя принадлежали еще къ характеру старой Руси; съ какимъ-то неизъяснимымъ удовольствіемъ брался рукою за дверь, думая, что нкогда отворялъ ее Родитель Петра Великаго, или Канцлеръ Матвевъ, или собственный предокъ мой, служившій Царю. Я чувствовалъ, что во мн не простыла Руская кровь!

Москва не много видна изъ оконъ дворца; но вроятно, что бывшій съ этой стороны заборъ (ямы столбовъ не заросли еще въ нкоторыхъ мстахъ) не дозволялъ и того видть: въ старину любили жить открытымъ сердцемъ, а не въ открытомъ дом. Передъ окнами растутъ дв березы, изъ которыхъ одна запустила корень свой подъ самый домъ; можетъ быть Царица Наталія Кириловна посадила ихъ! – Другая стна безъ оконъ, но съ дверьми въ садъ или въ огородъ, который безъ сомннія украшался всего боле подсолнечниками (этотъ вкусъ видимъ еще и нын въ провинціальныхъ купеческихъ огородахъ); теперь густютъ въ немъ одн рябины, малиновые и смородинные кусты, такіе старые, что Царевны могли еще брать съ нихъ ягоды. Тутъ видны развалины двухъ бань, въ которыя он зжали не рдко изъ самой Москвы, даже зимою, какъ я слыхалъ отъ стариковъ, свдущихъ въ Рускихъ преданіяхъ. – Вокругъ дворца не осталось никакихъ другихъ зданій, кром погреба, гд не только ледъ, но даже и снгъ не таетъ до глубокой осени; слдственно Царь могъ всегда пить здсь самой холодной медъ! – Онъ любилъ Алексевское, хотя впрочемъ мстоположеніе очень обыкновенно: ровное и гладкое, на лвой сторон видна сосновая роща. Большая каменная церковь Алексевская сооружена также Царемъ Алексемъ Михайловичемъ. Дворецъ подл нее. Пусть одно время разрушитъ его до основанія, а не рука человческая! У насъ мало памятниковъ прошедшаго: тмъ боле должны мы беречь, что есть!