Историческое предназначение русского национализма

Еще раз вернемся к тому, о чем говорилось в других главах. Сама по себе президентская республика в России есть очередная благоглупость, имитация политической ответственности дорвавшихся до исполнительной власти, до связанных с нею привилегий либералов, которые на самом деле озабочены лишь одним: укреплением собственной безнаказанности при de facto узаконенном диктате спекуляции, воровства, бандитизма, казнокрадства, чиновничьего повсеместного взяточничества и произвола. Можно сколько угодно рассылать приказы из Кремля, сколько угодно заниматься президентским указотворчеством, но исполнять эти указы будут только те, кто в них заинтересованы. Если указы направлены на укрепление власти либералов, которые стремятся узаконить произвол спекулятивно-коммерческого интереса, то заинтересованными в их выполнении оказываются абсолютное меньшинство населения страны. Такая власть неизбежно будет слабой, сиюминутной, не сможет решать стратегические проблемы страны. Власть станет сильной тогда и только тогда, когда в России сложится русское национальное общественное сознание и когда указы будут отражать интересы этого общественного сознания. Без самодовлеющего национального общественного сознания почти все указы неизбежно повиснут в воздухе, как у нас было при коммунистах, — все опять погрязнет в лицемерии бюрократии и чиновничества, во лжи, в закулисных интригах и подкупах. Самое чудовищное, что совершил коммунистический режим за семь десятилетий — разрушая русское народное общественное сознание, тотально подавлял становление русского городского общественного сознания. У нас сейчас нет даже его проявлений, и это самая трагическая проблема современной политической жизни России.

Поскольку общественное сознание формируется единственно на базе собственности, на базе связанных с нею экономических и политических интересов наиболее динамичных социальных слоев, интересов, которые трансформируются в интересы общественные, в интересы политические, постольку требуется время, чтобы возникли предпосылки для зарождения нового, городского русского общественного сознания, предпосылки для роста политического влияния цивилизационного национализма. Главные российские экономические интересы есть интересы концентрации производственных капиталов крупными промышленно-финансовыми структурами и всеохватной евразийской торговли. Интерес евразийской торговли не является собственно русским, он нам был завещан византийской цивилизацией, византийской культурой, он имеет единую корневую основу для русского, украинского, белорусского культурного самосознания. Однако реализовать его может только Россия, объединяя и подчиняя стратегический экономический интерес Украины и Белоруссии к активному участию в эксплуатации паневразийских транспортных артерий трансконтинентальной торговли. Но промышленный интерес есть уже интерес только русский, который может быть воплощен только как русский общественный, русский национальный интерес, поглощающий и ассимилирующий украинский и белорусский интересы промышленного развития. На этом должна строиться культурная политика национализма.

Российское общество, как некое замыкающееся само на себя, полиэтническое общество, но при этом агрессивно отторгающее идею русского, украинского и белорусского единства, придуманное на кухнях российских либеральных “демократов”, отражает их групповые эгоистические интересы и видения своего выживания в элите некоей абстрактной, обязательно раболепной перед лозунгами абсолютных свобод и прав человека “демократической” России. Это российское общество, произвольно включающее в себя разрушительные для крупной промышленности и для финансовой стабильности, для евразийской торговли этнические, по большей части исламски феодальные и варварские племенные интересы, идущие в антагонистически непримиримое столкновение с интересами собственно национально-русскими, которые будут быстро вызревать в ближайшие годы, — это российское общество есть верх бессмысленности, есть политическая ложь, такая же ложь, какой была ложь о существовании некоего советского общества. Это российское общество боится глубокого историзма русского самосознания, связанного с зарождением государственности Древней Руси, а потому оно не в состоянии решать задачи социологизации общественного сознания и проведения направленной на это культурной политики. Оно не сможет запустить промышленное развитие и повернуться к созиданию паневразийских средств обеспечения трансконтинентальной торговли. То есть оно не сможет выразить государственный интерес России.