Истории для кино

Барон фон дер Пшик
Забыл про русский штык,
А штык бить барона не отвык!
И бравый фон дер Пшик
Попал на русский штык —
Не русский, а немецкий вышел шпик.

Раненые хлопают, и к обычным аплодисментам присоединяется глухой каменный перестук – это аплодируют загипсованные руки.

ДАЛЬНИЙ ВОСТОК, МАРТ 1942 ГОДА

Та же песня звучит в помещении колхозной фермы. Здесь утесовских артистов слушают только женщины и коровы. Усталые, до срока постаревшие деревенские бабы, трогательно пытающиеся хоть как-то украсить себя: одна на всех помада да яркая косыночка поверх заношенного ватника – как привет из прежней довоенной жизни.

Мундир без хлястика,
Разбита свастика.
А ну-ка влазьте-ка
На русский штык!
Барон фон дер Пшик,
Ну где твой прежний шик?
Остался от барона только пшик!

Утесов завершает песню победным криком:

– Капу-у-ут!

Одна любопытная корова высовывает морду из стойла и громко мычит – как финальный торжествующий аккорд.

НОВОСИБИРСК, МАЙ 1942 ГОДА

Эвакуационные скитания оркестра Утесова завершились в Новосибирске. Здесь была определена постоянная репетиционная база в заводском Доме культуры, откуда музыканты выезжали на концерты.

Утесов держит речь перед коллегами:

– Хлопчики, мы едем на войну! Ну, не так чтоб воевать, конечно, а радовать своим искусством наших доблестных воинов. Я соображаю, что больше ничего говорить не надо, вы и так у меня толковые. Но я ж – одессит, я ж не могу не поговорить за жизнь! И я скажу: жизнь, конечно, тяжелая и паек голодный. Но мы должны работать так, чтоб наши воины – пока идет концерт – забыли про войну. И чтоб они думали не о том, что через час пойдут в бой на танки и пушки врага, а помнили, что дома их ждут красивые девушки в крепдешиновых платьях и танцы в городском саду! Вопросы есть, хлопчики мои?

Оркестранты только кивают – вопросов нет. Утесов включает репродуктор. Звучит сообщение Совинформбюро об очередном – конечно же, только временном – отступлении наших войск под натиском значительно превосходящих сил противника. Перечисляются оставленные города и села. Все слушают в горьком молчании. После сводки Скрипач выключает радио.

А Утесов вертит в руках громоздкий микрофон, пытаясь понять, как работать с этой штуковиной. Всю жизнь он обходился своим голосом, и вот на тебе – диковинная техника. Трубач предполагает, что на фронте голосом не обойдешься – чистое поле и никаких резонансных раковин. Утесов примеряется к микрофону – приставляет его к губам, тычет себе под нос… И решает, что нет – это совершенно дурацкая затея.

Дита вносит стопку военных брюк и гимнастерок. Она предлагает оркестрантам взять форму, а сапоги и портянки получить у коменданта. Музыканты разбирают комплекты солдатской формы, Дита обещает подогнать все, что кому не по размеру.

Утесов с дочерью собираются домой. Но тут возникает строгий лейтенант и приглашает руководителя оркестра в особый отдел.

За столом, заваленном папками и бумагами, просматривает список лысоватый особист, чем-то неуловимо похожий на всех людей во френче. Утесов сидит перед ним в ожидании. Наконец, особист протягивает ему бумагу:

– Пожалуйста, ваши списки с пропусками на фронт.

– Спасибо за оперативность! – улыбается Утесов, просматривает список, и улыбка сползает с его лица. – Но здесь же не все…

Особист спокойно отвечает:

– Здесь все, кто нужен.

– Нет, это какая-то ошибка… Где Узинг, Дидерикс, Кандат, Триллинг…

– Немцам выезд на фронт запрещен.

– Каким немцам? Это – музыканты! Советские граждане, такие же, как все.

Особист терпеливо объясняет, что это до войны они были как все. А теперь издан указ о переселении всех лиц немецкой национальности в Казахстан. Так что вообще-то утесовским музыкантам сейчас положено бы ехать в теплушках вместе с другими немцами. Но пусть скажут спасибо, что у них – культурная бронь.

Утесов с издевкой кланяется:

– Спасибо! Значит, так: у меня нет второй скрипки, тромбона и саксофона. Пожалуйста, до завтра – мы отбываем на фронт в шесть часов утра – доставьте мне указанных музыкантов!

– Да где я их вам возьму? – теряется особист.

– Тогда езжайте вы сами. Умеете – на скрипке, на тромбоне?..

– Вы что, издеваетесь!

– Нет, это вы издеваетесь и хотите сорвать наши концерты для поднятия боевого духа советских воинов!

Особист держит задумчивую паузу и меняет тон разговора:

– Уважаемый Леонид Осипович… Я очень люблю и почитаю ваше творчество! Но поймите, я не могу взять на себя такую ответственность…

Утесов тоже меняет тон:

– Хлопчик мой, я понимаю, ей-богу, все понимаю… Давай эту ответственность возьму на себя я.

– Вы?

– Ну да, я. Могу и расписку дать.

Особист напряженно думает и решается:

– Если под вашу полную ответственность…

Под самую полную! Отвечу по законам военного времени!