Истории Дракона Вечности

Постепенно в песне появились слова. Они то журчали нежным ручьём, то трещали, подобно дровам на костре, то шелестели, подобно тростнику на ветру, то нежно посвистывали, как флейта, то взрывались сверхновыми, или выли, как чёрные дыры. Они были полны глубинного смысла, они творили ткань реальности. Возвышаясь до ультразвука и падая до инфразвука, они перебирали всю гамму звучаний, брали все октавы и обертона, выходя за пределы возможного. Нити вероятностей туго сплетались, обращали вспять причинно-следственные связи, закручиваясь на самих себя, как фотон, попавший в чёрную дыру, смешивались тьма и свет, образуя новые начала. Космическая элегия звучала всё отчётливее и сильнее, симфонически, ибо теперь пело уже всё пространство, вибрируя на разных частотах.

В центре действия находился он. Светоносный поток протекал сквозь него и вливался в мёртвую фигуру. Вот он поднял вверх руки, и стал делать странные пассы. Из ничего возникли символы, знаковая система, первоязык. Они расположились в правильном порядке — рядами, колоннами, систематизировано по горизонтали, вертикали и диагонали, в строгой иерархии, подчинённые своим, неведомым, законам. Каждый символ был словом, это был логос.

Воздев руки вверх, гортанным мелодичным голосом он стал произносить команды. Их примерное значение было: начало, распознать, выверить, найти, воссоздать, воплотить, вдохнуть, конец, запуск системы.

Символы, которые он называл, вспыхивали алым, остальные пропадали.

Началось действие. Вокруг фигуры образовалась вселенская пустота, порвался пространственно-временной континуум, возникла брешь в стенках мира, портал куда-то, и внутрь заглянула вечность. Казалось, он был удивлён, казалось, он сам не ожидал того, что произойдёт. Вечность распознала фигуру, обволокла её собой. От вечности отделился прозрачный силуэт из света, и вошёл в фигуру. Светоносный поток и вечность слились, образуя новое метафизическое начало. Фигура облеклась плотью, стала оформленной, с кожей бледной, светящейся изнутри серебром. Фигура выдохнула, и ровно задышала. Её крылья распахнулись ещё шире, взмахнули, и существо взмыло вверх.

Огненные символы погасли, некто опустил руки. Космическое движение прекратилось, закрылся портал, исчез светоносный поток.

Создание, неподвижно зависнув на расстоянии над пустым местом, открыло глаза. Небесно-синие, яркие, сияющие, они излучали добро и жизнь. Серебряные волосы развевались по ветру, крылья совершали мерные движения.

Некто улыбнулся созданию. Создание возрадовалось, протянуло к нему руки, что-то горячо шептало и смеялось. Тогда он помахал ему рукой, и двинулся прочь по звёздной тропе, негромко напевая самую животворящую мелодию на свете.

Вспыхнув, как феникс, создание превратилось в самого прекрасного в мире дракона. Огромный, больше солнца, сияющий серебряный дракон качнул рогатой головой. Чешуйчатая кожа, изящные четыре лапы с длинными когтями, хвост, оканчивающийся крюком. Огромные крылья. Красивая голова с глазами из чистого льда, полыхающего яростным пламенем.

Живее всех живых, Дракон Вечности.

Seraph

NC

1624-2

Бывает, что жизнь звезды обрывается внезапно. Ещё недавно её голубоватые лучи пронизывали тёмную ткань вселенной, стремясь достичь непостижимой глубины, но теперь она разбилась, разлетелась на осколки, и исчезла в зареве ослепительного огненного шторма. Вместе с этой звездой, не успев появиться на свет, исчезает и та сущность, что была заключена в её таинственных недрах…

ххх

Острые осколки терзали его тонкие ноги цвета алебастра. Фосфоресцирующими белёсыми каплями выступал пот, стекая по измождённому лицу. Спутанное облако пшеничных волос обрамляло голову, воздетую кверху. Кровавая роса пропитала короткую грязно-жёлтую тунику, когда-то бывшую золотой. Тёмными пятнами выделялись на лице два огромных бархатных глаза; широко распахнутые, открытые, они так и струили в мир тяжёлую боль шедшего, чёрную и липкую. Чистая, бледная, почти прозрачная кожа на светлом челе его была испачкана пятнами копоти. Чёткие черты лица скрадывались мягкими тенями от узкого прямого носа и длинных, паутинно-тонких ресниц. Пухлые алые губы были прокушены в нескольких местах, из маленьких ранок текла кровь. Он облизал жемчужно-белые зубы и продолжил своё неторопливое шествие, вновь и вновь раня небольшие и узкие ступни об острые рёбра камней и зазубренные края ракушечника.

С первого взгляда становилось совершенно ясно, что это — не человек. Его кожа едва заметно светилась в окружающем сумраке лёгким белоснежным сиянием, изгонявшим тьму. Длинные руки и ноги создания были столь тонки и хрупки, что, казалось, их легко мог переломить малейший порыв ветерка. Тяжело раненное, это существо выглядело так прелестно в своей болезненной красоте, что сердце слабо трепетало при одном взгляде на него.