Истории и легенды старого Петербурга

Среди всех этих канатных плясунов, фигляров и комедиантов встречаются исключительно иностранные фамилии; объясняется это тем, что русский театр делал в то время лишь первые шаги, отечественные же скоморохи, потешавшие люд честной на площадях, не сообщали печатно о своих выступлениях. Любопытно, что даже объявления о серьезных музыкальных концертах, на которых звучала музыка Баха и исполнялись итальянские арии, заканчивались подчас такими странными для нас словами: «…Девица Гаук ласкает себя (то есть льстит надеждой. – А. И.), что любители музыки удостоят ее своего присутствия, ибо никогда не видывали еще на театре женщины ее величины». Пристрастие к чисто балаганным эффектам уживалось с искренней любовью к искусству даже у просвещенных зрителей того времени.

Менее же образованная и утонченная публика, оставляя меломанам наслаждаться музыкой Баха в исполнении «великанки девицы Гаук», валом валила на представления вроде нижеследующего: «…де Дилли, сильно раненный американский офицер, будет иметь честь сего 13 генваря (1786 г.) представить на малом театре разные, отчасти еще невиданные танцы на одной ноге, со столь многими каприолами, сколько танцмейстер на одной ноге произвести может…4 танца будет он делать без костыля». И вот офицер, возможно потерявший ногу в Войне за независимость Соединенных Штатов, скачет на одной ноге, изображая веселый танец, а зрители с интересом следят за этим зрелищем, загадывая, упадет он или нет. Таковы были нравы!

По случаю открытия в 1793 году при доме Л.А. Нарышкина первого в Петербурге увеселительного сада (современный адрес – наб. р. Мойки, 108) «фехтмейстер Мире», один из лучших тогдашних режиссеров, устроил в садовом театре «большое пантоминное зрелище… названное: Путешествие Капитана Кука в неизвестные острова и празднество тамошних Индианцов». Было обещано, что «отменные декорации, походы, оружейные упражнения, битвы… странные одежды и пляски диких жителей купно с огромною музыкою, пленяя зрение и слух, соделают удовольствие посетителей совершенным».

И еще об одном зрелище, пользующемся успехом и в наше время, – кабинетах восковых фигур. Впервые такой кабинет открылся в конце 1792 года в доме генерала Бороздина на Невском проспекте (дом № 52). В нем было представлено «более 50 фигур, сделанные из воску гг. Морелем и Гереном, недавно приехавшими французскими художниками. Оные фигуры представляют разных знатных особ в натуральной величине и приличной одежде».

Зрелище имело успех и демонстрировалось в различных залах в течение нескольких лет. Лишь в начале 1796-го появилось объявление о том, что «Кабинет восковых фигур, изображающих великих Монархов и славнейших Ироев, показывается в последний раз нынешнюю неделю». В завершение следовала лукавая фраза, столь характерная для того времени, гласившая, что «за вход знатные господа платят по соизволению, а прочие по 25 копеек». Очевидно, знатные господа не желали, чтобы их смешивали с «прочими», из чего заинтересованные лица извлекали немалую выгоду, теша барскую спесь.

Маскарад на русский лад

Среди бессчетного количества чужеземных слов и понятий, укоренившихся на русской почве в Петровскую эпоху, было и неслыханное доселе слово «маскарад». Правда, первоначально оно писалось и произносилось не на французский, как теперь, а на польский лад – машкарад, поскольку проникло в российские пределы не прямо из Франции, а при посредничестве нашего ближайшего западного соседа. Подобным же образом Польша одарила нас и другими, не менее употребительными словами, также относящимися к области развлечений и увеселений, такими, например, как «бал» или «танец».

Обычай скрывать лицо под хитроумно придуманными масками возник еще в глубокой древности, в качестве составного элемента религиозных языческих обрядов. Позднее маски использовались в античном театре, а в XV–XVI веках маскарады, как неотъемлемая часть карнавальных празднеств, получили широкое распространение во всей Западной Европе, особенно в Италии. Кстати сказать, в Венеции люди в масках могли без всякого опасения ходить по городу даже глубокой ночью, что для прохожих с открытыми лицами было в ту пору далеко не безопасно.

По словам одного русского путешественника, посетившего этот знаменитый город в 1780-х годах, «сие оттого происходит, что все маски под трибуналом инквизиторским состоят (то есть под его защитой. – А. И.), пред именем котораго всякий дрожит. Маска без всякой опасности оружие носит, когда другие за оное строго наказываются. Кой час маску надел, то имя уничтожилось и кто бы ты ни был, то ты: Signor Maschera» (Синьор Маска). Столь соблазнительные привилегии людей в масках стали, по-видимому, одной из главных причин популярности венецианских маскарадов.