Истории и теории одного Пигмалиона

Каждую весну он прилетал во двор деда Господина и жил в гнезде на вершине огромного старого тополя рядом с сельской площадью. Когда решили строить общественную баню, выбор пал на это место. Срубили тополь, а на его месте подняли высокую трубу. Дед Господин и его соседи, а потом и все село встревожились, что когда аист вернется обратно, он не найдет гнезда и покинет село. На скамейках перед домами начали совещаться, что делать. Баня еще не работала и потом еще целых четыре года не работала. Близилась первая весна. Тревога передалась детям, они спрашивали своих отцов и матерей, что будет делать аист, если не найдет своего гнезда? В конце концов решили переместить гнездо, которое дед Господин предусмотрительно установил на вершину трубы.

Аист прилетел, сделал несколько кругов над благоговейно наблюдавшим за ним селом и без колебаний сел в старое гнездо, хоть оно и находилось на необычном месте. В тот же день он начал обновлять его, приносить новые веточки, строить теплый дом. Через несколько дней уже можно было слышать его страстный клекот, пьянящий и возбуждающий, как сладкий зов весны.

Наконец прилетели и аистихи. Наш аист важно прогуливался вокруг них и с нескрываемым удовольствием наблюдал за их жестокими схватками. Он знал, что они дерутся из-за него. Победительнице предстояло остаться, а более слабой — лететь искать себе другое гнездо. Женская дуэль за жизнь на вершине трубы продолжалась несколько дней. Аист не спешил. Наконец одна аистиха осталась, а другая улетела. Теперь на глазах у всего села началась любовная игра. Аист и аистиха не могли налюбоваться друг другом. Они ласкались, прижимались друг к другу, их тонкие шеи переплетались, а клювы высоко поднимались в любовном клекоте. Вечером издалека они выглядели как один аист.

В весенних хлопотах аистиха, окруженная лаской и заботой, сносила свои три или пять яиц. По неведомому закону их всегда было нечетное число. Наступали полные забот и труда дни. Аисты становились серьезными и солидными, они высиживали птенцов.

Больше всего на яйцах сидела аистиха, а аист носил пищу, которую с любовью очень ловко подавал своей любимой. Птенцы вылупились, и по какому-то другому укоренившемуся закону, такому же необъяснимому, как и то, каким образом аисты всегда находили именно наше село, малышей должно было оставаться четное число. Всегда в один и тот же точно определенный день, в одно и то же время аисты убивали одного аистенка, как будто в честь какого-то одним им известного праздника, принося его в жертву своему аистиному богу.

Высиживая птенцов, аистиха иногда оставляла гнездо и ее сменял аист. По-видимому, наш аист иногда попадал на больную или испорченную аистиху, которая порой пользовалась его отсутствием и тайно покидала гнездо. Моим односельчанам несколько лет подряд удавалось подняться к гнезду и оставить там утиное яйцо. Затем они наблюдали неизменно одну и ту же картину. Аисты не обращали внимания на чужое яйцо, но когда вылуплялся утенок, они его убивали и выбрасывали. После того аист задавал хорошую трепку аистихе — на радость и удовольствие всего села.

К осени малыши становились самостоятельными, готовились к долгому перелету в теплые страны. Перед нашими восторженными взорами они кружили совсем низко вокруг гнезда, а старые терпеливо учили деток летать. Видно было, как боятся малыши, в ожидании, что их сбросят с высокой трубы.

Аистиха с аистятами улетала на юг с первыми стаями. Одинокий и неприступный, аист оставался отдохнуть от летних трудов, от аистихи, от детей. Он погружался в созерцание, потом и он улетал в далекий путь. Близилась зима.

На следующую весну жизнь на вершине трубы продолжалась, как и прошлой весной и позапрошлой, как всегда. Но неожиданно все неразрешимые вопросы с баней разрешились, спустя четыре года после окончания строительства, она заработала. Труба начала, хоть и нерегулярно, но хотя бы дважды в неделю изрыгать густой керосиновый дым. Сначала аистов еще не было. Вновь тревога охватила село, женщин, детей, особенно соседей, которые привыкли к птицам и с нетерпением ждали их возвращения. На этот раз обсуждения длились недолго. Внук деда Господина, веселый и ловкий Васил соорудил какую-то конструкцию из высокой жердины и каких-то железок, зацементировал ее рядом с трубой, сделал прочные подпоры и перенес гнездо. Оставалось только, чтобы старый солидный аист принял свой новый дом.