Истории мёртвой зимы

Всё ещё не воспринимая происходящее всерьёз, Вексель подошёл ближе. Пред ним предстала удивительная картина. Застреленный приятель Антона каким-то образом ожил и выбрался из мешка. Здоровый под два метра ростом мордатый детина в спортивках и белой футболке с надписью «За Русь» схватил парня своими мертвецки бледными руками и теперь с силой душил. Собравшись с силами, Антон дёрнулся и, на секунду освободившись от пальцев покойника, с обезумевшими глазами вцепился в край ямы. Но мертвец сразу же догнал и обрушился на него сзади, придавив всей массой к земле и не давая вылезти наружу. Его крупные массивные пальцы крепко обхватили голову Антона и начали медленно и уверенно поворачивать против часовой стрелки. Парень надрывался от боли и ужаса, но ничего не мог поделать. Вскоре послышался хруст позвонков. Голова Антона, повёрнутая на 180 градусов, повисла на переломанной шее.

Мертвец оттолкнул обмякшее тело в сторону и вдруг поднял остекленевшие глаза на замершего в паре метров Олега Александровича. Упершись синеватыми руками в землю, он начал уверенно выбираться наружу, при этом, не спуская своего пустого взгляда с новой жертвы. Боясь пошевелиться, Вексель так же пристально смотрел на лезущего из ямы покойника.

Внезапно он осознал, что до сих пор сжимает в кармане предложенный Антону коробок. Мужчина выхватил его и, чиркнув спичкой, бросил её в движущегося мертвеца. Сделал он это, кажется, недостаточно ловко, потому что та быстро потухла в воздухе и отскочила от своей цели. Трясущимися руками Вексель зажёг вторую и, на этот раз, подпалив коробок, метнул его в нападавшего целиком. Бензин, пропитавший одежду на ожившем трупе, ярко вспыхнул, мгновенно превратив его в движущийся факел. Пошатнувшись и сразу обессилев, покойник рухнул назад в свою импровизированную могилу. Последовала вторая вспышка. Это загорелся бензин на покрышках и ветках. Из ямы взметнулись вверх языки пламени. Во все стороны повеяло жаром, от которого желтоватый туман принялся таять и расступаться в стороны.

Всё ещё не понимая, что случилось, Олег Александрович вернулся к своему дереву и снова присел на покрышку. В левой стороне груди начало покалывать. Мужчина тяжело вздохнул, достал из внутреннего кармана поблёскивающий от огня серебристый блистер таблеток и выщелкнул белый кругляш на свою ладонь. Потом открутил крышку термоса, пополнил стакан и запил лекарство. Он ещё долго сидел так, глядя на огонь, молча думая о чём-то и неспешно отпивая какао.

Глава 18. Петг’ов

в которой студент Петров проявляет инакомыслие и испытывает на себе всю мощь репрессивного аппарата

Межрайонное отделение полиции было тихим и практически безлюдным. Тусклый желтоватый свет пробивался сквозь оконные решётки и падал на стоящую в горшке диффенбахию с большими запылёнными листьями. Чуть дальше от окна устроился второй вечный обитатель дежурки — пухловатый майор Захарчук. Исправно отработав в органах, он по выслуге лет получил это своё звание, практически не вставая с того кресла, на котором сидел и сейчас.

Тяготы службы, свалившиеся на его плечи в виде бумажной и организационной работы, майор принимал стоически. Куда сильнее его теперь беспокоило, что в отсутствие электричества он не может включить небольшой телевизор и насладиться очередным повтором очередного сезона очередного сериала про «Ментов». Захарчук вздохнул, повесил китель на спинку стула, надел выпуклые очки и хотел было вернуться к разгадыванию кроссворда, но его отвлёк долбящий металлический звук.

— Чё тебе, майдановец? — выглянув из дежурки в пустой коридор, громко спросил майор.

— Пить хочу, — раздался в ответ немного резкий и высокий голос молодого человека.

Захарчук с недовольным видом поднялся с места, надел китель и, взяв бутылку минералки из начинающего подтекать холодильника, зашаркал по коридору в сторону «обезьянника». Там в зарешёченном полумраке, вытянув вперёд длинные ноги в порванных джинсах и обшарпанных кедах, сидел задержанный третьего дня студент Петров.

— Держи вот… — сунул Захарчук бутылку между прутьев, и она тут же скрылась внутри.

Послышался треск мятого пластика и громкие глотки, а затем из темноты появилась взлохмаченная голова Петрова.

— А обед сегодня будет?

— Кормление задержанных по графику в 19 часов.

— Напишу, что вы использовали на мне пытку голодом, — пригрозил Петров, отдавая бутылку.

— Куда? В телеграм свой что ли напишешь? — спросил дежурный, в общем-то довольный тем, что завязался какой-то разговор. — Нет связи-то…

— На бумаге потом напишу, — уверенно ответил студент, снова занимая место на шконке, нахохлившись в своей короткой байкерской куртке, словно замёрзший воробей.

— Грамотный что ли? — усмехнулся Захарчук. — Ну, пиши-пиши, майдановец…

— У нас был миг’ный пг’отест! — возразил Петров, до этого, очевидно, старавшийся избегать слов с буквой «р», а потом добавил. — Устг’оили тут ГУЛАГ…

— Чего?